АКТУАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ КВАЛИФИКАЦИИ МОШЕННИЧЕСТВА

На протяжении всей современной истории, мошенничество является наиболее распространенным преступлений, при чем материальный ущерб, наносимым вследствие мошеннических действий существенного больше такого же ущерба, который возникает вследствие других имущественных преступлений. При этом, объемы украденного часто свидетельствуют о высоком финансовом положении мошенников, а следовательно, и об их степени защищенности, которая нивелирует возможность ошибок стороны обвинения, в том числе в таком значимом вопросе, как квалификация преступления [1].

Исходя из судебной практики в части использования статей 159 - 159.6 Уголовного Кодекса РФ, можно сказать, что нормы указанных статей представляют собой сильный инструмент противодействия любым формам современного мошенничества. В постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 30 ноября 2017 г. N 48 "О судебной практике по делам о мошенничестве, присвоении и растрате" [5] детально раскрывают наиболее дискуссионные вопросы.

Однако становясь на сторону правоприменителя, необходимо подчеркнуть два ключевых вопроса, которые его волнуют в первую очередь, и которые не раскрыты до сих пор в нормах действующего законодательства.

К примеру, согласно ст. 159 Уголовного Кодекса РФ существуют два метода осуществления преступного деяния – посредством обмана либо злоупотребления доверием. Данный перечень методов осуществления преступлений встречается в большинстве статьей действующего Уголовного кодекса РФ. Даже с учетом того, что прямая трактовка нормы, в частности использование союза "либо", по сути делает невозможным одновременное существование двух указанных методов в случае квалификации преступления, органы следствия и суды руководствуются другим подходом. Часто встречаются ситуации, когда при квалификации действий по п. "г" ч. 2 ст. 161, п. "б" ч. 2 ст. 131 Уголовного Кодекса РФ, в описании к обвинению, и в дальнейшем в судебных решениях упоминаются оба метода осуществления преступления, с этим же союзом "либо". Такая же ситуация усматривается и в судебных решениях по делам о мошенничествах, в которых в перечне противоправных действий нарушителя отмечаются обман и злоупотребление доверием [2].

Однако мы считаем, что исключительно в контексте мошенничества, приведенная в законе формулировка «либо» лишь усложняет правоприменение, поскольку сами рассматриваемые виды способов совершения преступления не взаимоисключающие, однако их наличие определяет отграничение от других видов хищений, закрепленных в иных статьях Особенной части УК.

Согласно п. 2 Постановления N 48 "обман как способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество может состоять в сознательном сообщении (представлении) заведомо ложных, не соответствующих действительности сведений, либо в умолчании об истинных фактах, либо в умышленных действиях (например, в предоставлении фальсифицированного товара или иного предмета сделки, использовании различных обманных приемов при расчетах за товары или услуги или при игре в азартные игры, в имитации кассовых расчетов и т.д.), направленных на введение владельца имущества или иного лица в заблуждение".

В п. 3 этого же Постановления приведено определение злоупотребления доверием при мошенничестве - использование с корыстной целью доверительных отношений с владельцем имущества или иным лицом, уполномоченным принимать решения о передаче этого имущества третьим лицам.

Квалификация каждого конкретного мошенничества, по сути, предполагает решение одного очевидного вопроса: какой предложенный законодателем способ выбрать. В свою очередь, необходимо учитывать, что обман всегда имеет место, так как объективно невозможно вести речь о мошенничестве в отсутствие взятого злоумышленником на себя обязательства, которое он, желая получить доступ к имуществу либо правам на него, в действительности не намеревался исполнить. Волевая составляющая в момент перехода имущества (права) поставлена во главу угла и играет решающую роль в определении вида хищения. Отсутствие убеждения владельца (уполномоченного им лица) в наличии законных оснований у "контрагента" на получение передаваемой им вещи (права) объективно исключает наличие признаков мошенничества. Тем самым есть основания говорить о возникновении доверительных отношений между сторонами во всех случаях, когда обман достиг своей цели. В итоге всегда присутствует конкуренция двух способов совершения преступления, которая согласно конструкции уголовно-правовой нормы недопустима.

Эта позиция, с определением приоритетной роли обмана как способа совершения мошенничества, была испытана на практике. За длительный (более 10 лет) период личной следственной и надзорной деятельности при квалификации деяний по ст. ст. 159 - 159.6 УК следователям и дознавателям во всех случаях предлагалось определять способ совершения преступления в виде обмана. За исключением одного уголовного дела, суд всегда соглашался с предложенной квалификацией. Так, следственным отделом по г. Усолье-Сибирское СУ СКР по Иркутской области было направлено в суд уголовное дело по обвинению следователя городского УВД Б., похитившей денежные средства, переданные родителями обвиняемого для возмещения причиненного ущерба. Безусловно, определенное злоупотребление доверием имело место в силу занимаемой Б. должности и осуществления ею уголовного преследования сына потерпевших. Однако при квалификации ее действий решающее значение сыграли именно действия по обману второй стороны. Следователь, испытывая материальные трудности в связи с имеющимися кредитными обязательствами, намеренно ввела потерпевших в заблуждение о возможности и необходимости загладить вред, передав деньги только с ее помощью, а также о наличии у нее полномочий по их приему и передаче пострадавшему.

Суд, в свою очередь, не согласился с предложенным обвинением и в приговоре изменил формулировку способа совершения преступления на злоупотребление доверием [3]. Представление прокурора на приговор отклонено апелляционной инстанцией.

Оставляя за собой право, не согласиться с мнением суда относительно "выбора" способа совершения мошенничества в этом конкретном случае и возможности его изменения в приговоре, хотелось бы остановиться на ключевой, на наш взгляд, формулировке мотивировочной части апелляционного определения: "Между злоупотреблением доверием и обманом не существует принципиального различия".

Развивая эту мысль, можно предположить, что злоупотребление доверием и обман являются не видами способа мошенничества, злоупотребление и доверие это всего лишь элементы, признаки обмана как такового, поскольку цель последнего всегда вызвать определенное доверие для добровольной передачи имущества (права). И поскольку нами рассматривается криминальный обман, полагаем, нет необходимости говорить о его употреблении в "злых" - порочных, преступных целях. Таким образом, если в определении мошенничества будет присутствовать только обман в качестве способа хищения, это позволит решить все задачи, стоящие перед этой нормой Уголовного кодекса.