СОПРЯЖЕНИЕ УГОНА СУДНА ВОЗДУШНОГО И ВОДНОГО ТРАНСПОРТА ЛИБО ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОГО СОСТАВА С ТЕРРОРИЗМОМ (СТ. 211 УК РФ)

Изучение отечественной судебной практики позволяет сделать вывод о том, что в последнее время, угон судов или составов всё реже связан с терроризмом, чем это было в Советском Союзе.

1 января 2013 года произошло столкновение тепловоза ТЭМ-2 № 0101, принадлежащего ООО ТК "ВИПТРАНС", с вагонами на станции Мытищи-Северные, в результате чего был причинен ущерб на сумму около
1,5 миллиона рублей. Составитель поездов Мироненко Р.А. незаконно завладел тепловозом, не имея права на управление и находящегося в состоянии алкогольного опьянения, поставил его на пути общего пользования и допустил превышение скорости движения. Его деяние было квалифицировано по части 1 статьи 211 УК РФ[1].

Также, одно из недавних преступлений, наказание за которое предусмотрено статьёй 211 УК РФ, было совершено 27 июля 2017 года. Около 13 часов Лело Е.А., находясь на борту пассажирского теплохода, имея цель совершить прогулку по реке со своими друзьями, без ведома и согласия на выход судна в плавание от судовладельца и собственника судна, а также в отсутствие и без ведома капитана судна, осознавая, что в силу своей должности рулевого-моториста, он не является лицом, уполномоченным на самостоятельное управление судном водного транспорта и определение его местонахождения, совершил угон теплохода – вывел его из пункта отстоя, проследовав до причала, находящегося на значительном удалении от изначального местонахождения судна, где был задержан сотрудниками правоохранительных органов. 31 октября 2017 года Лело Е.А. Московским городским судом был признан виновным в совершении преступления, предусмотренного частью 1 статьи 211 УК РФ, за которое суд назначил ему наказание с применением статьи 64 УК РФ «Назначение более мягкого наказания, чем предусмотрено за данное преступление» в виде лишения свободы сроком на 2 года с отбыванием в исправительной колонии общего режима (Приговор Московского городского суда от 31 октября 2017 г. по делу № 2-0061/2017).

Из приведённых примеров видно, что общественная опасность при совершении данного преступления выражалась только в создании угрозы безопасности в сфере передвижения транспортных средств. Но также необходимо учитывать и тот факт, что точкой исхода данного преступления является именно терроризм. В Советском Союзе угон судов совершался в основном с целью пересечения Государственной границы, в поисках лучших условий жизни, и для привлечения общественного внимания. И в одном и в другом случае преступления совершались методами, представляющими прямую опасность для жизни и здоровья пассажиров и экипажа транспортных средств. Это давало повод для правоприменителя квалифицировать данные деяния, не обращая внимания на мотивы их совершения, как преступления террористической направленности. Ниже приведённый пример подтверждает данную точку зрения.

18 апреля 1990 года произошла попытка захвата судна воздушного транспорта «Ту-134» Ленинградского управления гражданской авиации, на борту которого находились 76 пассажиров. Угонщиком был Игорь Калугин, 1943 года рождения, член московской организации «Апрель», состоял на службе в театре «Современник» пожарным. Его основной целью было обратить внимание всего мира на события, происходящие в Литве. Одно из его требований: встреча с Председателем Президиума Верховного Совета Литвы В. Ландсбергисом и проведение пресс-конференции с участием иностранных журналистов. Он постоянно держал за плечом сумку и на коленях целлофановый пакет и говорил, что там находится биологическое оружие. После переговоров, террорист спустился по трапу, после чего был задержан сотрудниками правоохранительных органов[2].

Также следует отметить, что угон транспортных средств, как отдельный состав преступления, имеет свои особенности и представляет повышенную общественную опасность для нормального сотрудничества между государствами, общественных отношений внутри государства, для обеспечения безопасности жизни и здоровья людей, даже если не связан с терроризмом.

Угон судов с террористическими намерениями – самое опасное деяние международного характера. По уголовному законодательству России ответственность за совершение террористического акта наступает по статье 205 УК РФ. Так, объективная сторона террористического акта по части 1 статьи 205 УК РФ выражается в двух формах: в совершении взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, а также в угрозе совершения указанных действий. Объективная же сторона преступления, предусмотренного частью 1 статьи 211 УК РФ, заключается в угоне судна воздушного или водного транспорта либо железнодорожного подвижного состава, а равно в захвате такого судна или состава в целях угона. При этом, предмет преступления чётко обозначен – судно воздушного или водного транспорта либо железнодорожный подвижной состав. При террористическом акте предмет посягательства не конкретизирован.

Существует и специфика формулирования специальной цели, как признака субъективной стороны преступления: в части 1 статьи 205 УК РФ основной целью является «воздействие на принятие решения органами власти или международными организациями», в отличие от статьи 211 УК РФ, которая не предусматривает цель совершения данного преступления, а выражается лишь в наличии объективной стороны состава преступления.

Но здесь необходимо отметить, что часть 4 статьи 211 УК РФ (введена Федеральным законом от 05.05.2014 № 130-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации») ставит правоприменителя в затруднительное положение при квалификации данного деяния. Она предусматривает угон судна воздушного и водного транспорта либо железнодорожного состава, сопряжённого с совершением террористического акта либо иным осуществлением террористической деятельности, как отягчающее обстоятельство.

Федеральный закон от 6 марта 2006 года № 35-ФЗ «О противодействии терроризму» в пункте 2 статьи 3 устанавливает понятие террористической деятельности – это деятельность, включающая в себя:

а) организацию, планирование, подготовку, финансирование и реализацию террористического акта;

б) подстрекательство к террористическому акту;

в) организацию незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), организованной группы для реализации террористического акта, а равно участие в такой структуре;

г) вербовку, вооружение, обучение и использование террористов;

д) информационное или иное пособничество в планировании, подготовке или реализации террористического акта;

е) пропаганду идей терроризма, распространение материалов или информации, призывающих к осуществлению террористической деятельности либо обосновывающих или оправдывающих необходимость осуществления такой деятельности.

Также в пункте 3 данной статьи дано понятие террористического акта –  совершение взрыва, поджога или иных действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в целях дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятие ими решений, а также угроза совершения указанных действий в тех же целях.

Постановление Пленума Верховного суда РФ от 9 февраля 2012 года
№ 1 «О некоторых вопросах судебной практики по уголовным делам о преступлениях террористической направленности» в абзаце 5 устанавливает, что «В целях уголовно-правового обеспечения противодействия терроризму и в интересах выполнения международных обязательств Уголовный кодекс Российской Федерации устанавливает ответственность за совершение преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 360 и 361». Также в Постановлении прямо указывается на факт подготовки к осуществлению террористической деятельности через совершения преступлений, предусмотренных статьями 205.1, 206, 208, 211, 277, 278, 279, 360 и 361
УК РФ,  но при этом понятие сопряжённости как уголовно-правовая категория применительно к террористическому акту не разъясняется так, как в пунктах 7 и 11 Постановления Пленума Верховного суда РФ № 1 от 27.01.1999 года «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»[3].

Уголовный кодекс РФ не предусматривает такое правовое понятие как сопряжённость, а только лишь понятие совокупности в статье 17 УК РФ «Совокупность преступлений». Ожегов С.И. даёт определение понятию сопряжённости в своём словаре[4], исходя из которого, применительно к уголовному законодательству, можно сделать вывод о том, что одно преступное деяние одновременно совершается, если даже не наравне с другим (неоднородным по составу преступлением), то, по крайней мере, для его совершения необходимо создать условия, за которые предусмотрено иное наказание, предусмотренное нормой уголовного закона.

Например, абзац 3 пункта 11 Постановления гласит: «Как сопряжённое с разбоем, вымогательством или бандитизмом следует квалифицировать убийство в процессе совершения указанных преступлений. Содеянное в таких случаях квалифицируется по пункту «з» части 2 статьи 105 УК РФ в совокупности со статьями УК, предусматривающими ответственность за разбой, вымогательство или бандитизм». Верховный суд разъясняет, что один состав преступления, имеющий сопряжённость с другим составом преступления, квалифицируется по их совокупности. Но нужно помнить, что применение аналогии к рассматриваемому преступлению прямо запрещено в статье 3 УК РФ «Принцип законности» –  «Применение уголовного закона по аналогии не допускается», поэтому применение данного положения невозможно.

В своей работе Бавсун М.В. и Вишнякова Н.В. также указывают на проблематику сопряжённости. Они указывают на то что до определённого времени в отечественном уголовном законодательстве сопряжённость находилась в рамках только квалифицированного состава убийства: «сопряженное с похищением человека либо захватом заложника» (пункт «в» части 2 статьи 105 УК РФ), «сопряженное с разбоем, вымогательством или бандитизмом» (пункт «з» части 2 статьи 105 УК РФ), а также «сопряженное с изнасилованием или насильственными действиями сексуального характера» (пункт «к» части 2 статьи 105 УК РФ). Подход юридической оценки, сформировавшийся при  разъяснении данных составов, был стабильным и не вызывал споров в практике[5].

Как только законодатель ввёл в квалифицированные составы статей 205 и 206 УК РФ признак «повлекли умышленное причинение смерти человеку», хоть и не указывая прямо на сопряжённость, но подразумевая её, и исключив вместе с этим из пункта «в» части 2 статьи 105 УК РФ признак захват заложников, правоприменитель оказался перед новым для него явлением в правовом поле, и ранее сложившаяся практика перестала иметь вес при квалификации преступления. Это создало новый блок проблем, которые до сих пор не решены на нормативном уровне[6].

Законодатель пошёл по пути расширения перечня статей, в которые начал включать такое правовое явление как сопряжённость, что не может быть оправданным. Сама по себе идея сочетания нескольких преступлений в рамках состава убийства или, как теперь это происходит, в законодательных конструкциях других составов вряд ли имеет право на существование хотя бы по причине отсутствия какой-либо логики в выборе самих преступлений, на основе которых должно происходить усиление репрессии[7].

Это говорит о сложившейся в правовом поле неоднозначной ситуации, относительно того, как должна оцениваться сопряжённость в ходе квалификации, а также что данное явление может оказывать доминирующее воздействие на правоприменителя.

В дополнение к вышесказанному, законодатель, установив рамки минимального и максимального срока наказания, уже оценил степень общественной опасности данного деяния и полноту предусмотренного наказания, что может натолкнуть правоприменителя на понимание, что квалификация деяния по совокупности в данном случае вообще не нужна. Например[8], при отсутствии части 4 в статье 211 УК РФ, основанной на категории сопряженности, применение наказания, предусмотренного в части 3 данной статьи (от 8 до 15 лет лишения свободы), по совокупности даже с частью 1 статьи 205 УК РФ (от 8 до 15 лет лишения свободы) привело бы к одинаковому результату.

Также необходимо отметить, что в соответствии с пунктом 2.1 статьи 6 Федерального закона от 7 августа 2001 года № 115-ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступных путём и финансированию терроризма», основаниями для включения организации или физического лица в Перечень организаций и физических лиц, в отношении которых имеются сведения об их причастности к экстремистской деятельности или терроризму, являются, в том числе: вступивший в законную силу приговор суда Российской Федерации о признании лица виновным в совершении хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 360 и 361 УК РФ, процессуальное решение о признании лица подозреваемым в совершении хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 360 и 361 УК РФ, постановление следователя о привлечении лица в качестве обвиняемого в совершении хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 205.1, 205.2, 205.3, 205.4, 205.5, 206, 208, 211, 220, 221, 277, 278, 279, 360 и 361 УК РФ.

Исходя из этого положения следует, что преступник, совершивший угон транспортного средства в состоянии алкогольного опьянения (например, Лело Е.А, не являвшись лицом, уполномоченным на самостоятельное управление судном водного транспорта и определение его местонахождения, угнал водное судно, имея цель совершить прогулку по реке со своими друзьями) приравнивается к лицу, имеющему цель дестабилизации деятельности органов власти или международных организаций либо воздействия на принятие ими решений? Все вышеперечисленные нормы права стирают установленную грань между разными составами преступлений, тем самым приравнивая угон судна или состава к преступлениям террористической направленности.

Усложняется всё тем, что законодатель, введением такого квалифицирующего признака, как сопряжённость с совершением террористического акта в рассматриваемую статью Уголовного кодекса, создал вопрос в правилах квалификации – о каком именно явлении в правовом поле говорится в данном случае: о совокупности деяний или о самостоятельном составе преступления.

Как уже указывалось ранее, угон судов и составов, как правило, не является конечной целью совершённого деяния, а лишь является началом и способом к совершению иного, как менее, так и более опасного преступления. Исходя из вышеизложенного, в данном случае речь скорее идёт не о квалифицирующем признаке, а об отдельном преступлении, вследствие чего деяние необходимо квалифицировать по совокупности статей 205 и 211 УК РФ.

Решение данной проблематики усматривается на данный момент одно – исключение из статьи 211 УК РФ понятие сопряжённости и применение квалификации по совокупности деяний, предусмотренной в статье 17 УК РФ. Иначе, при различном толковании и понимании возникнет иная проблема – снижение в целом применения уголовно-правовой нормы и потеря её эффективности.