ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ В КОНТЕКСТЕ МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВОГО РЕГУЛИРОВАНИЯ ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫХ ПРАВ

На современном этапе развития общества, характеризующемся, прежде всего, цифровой трансформацией технологического уклада и общественных отношений, наиболее ценным, если не объектом,^[1] то активом, становится информация. Информация юридически «растворена» в числе иных объектов гражданских прав, и главным образом, - нематериальных активов, и составляет существо и основную ценность таких активов. Как правило, такими активами становятся объекты интеллектуальной собственности (в большей степени – результаты интеллектуальной деятельности и в меньшей – средства индивидуализации).

Новые цифровые технологии формируют новые производственные и технологические ландшафты, когда и сам продукт, и его разработка не в полной мере могут быть соотнесены с теми объектами интеллектуальной собственности, которые предлагает классическая доктрина интеллектуальных прав. Естественным развитием компьютерных и цифровых технологий стало возникновение такого феномена, как системы искусственного интеллекта.

На сегодняшний день в мире не сложилось четкого понимания, что считать искусственным интеллектом. Специалисты выделяют т.н. «слабый» (weak AI) и «сильный» (strong AI) виды искусственного интеллекта, разделяя данные формы, скорее, с философской точки зрения: «сильный» искусственный интеллект должен быть способен к рефлексии и осознанию самого себя, подобно тому как человек осознает себя личностью.^[2] Наиболее универсальным образом сформулировать определение «искусственного интеллекта» можно следующим образом: это совокупность машин и/или программ, направленных на решение интеллектуальных задач, как если бы такие задачи решал человек, включая нейронные сети, основная особенность которых заключается в самообучаемости [1].

Безусловно, возникновение новых сущностей и правоотношений, с ними связанных, является своего рода вызовом для сложившегося правового регулирования, и перед законодателем и правоприменителем встает дилемма: пытаться адаптировать существующее законодательство путем подчинения новых правоотношений действующим правовым нормам (иными словами, расширять сферу применения старого закона) или же создавать новое специальное регулирование. Концептуально проблема не нова и с той или иной степенью успешности разрешалась человечеством в ходе всего исторического процесса. Однако сегодня она стоит острее: современный технический и (что даже более важно) технологический прогресс ускорился, и запрос трансформация общественных отношений будет только нарастать. Тем не менее, в случае с роботами^[3] даже не это главное: ныне вопрос стоит о том, порождает ли развитие технологий искусственного интеллекта только новые активы и отношения по их поводу (в этом случае робот выступает только объектом права), или же роботы сами вступают в такие правоотношения (и в этом смысле можно говорить о новом субъекте права).

Применительно к доктрине права интеллектуальной собственности означенная выше проблематика распадается, соответственно, на два ключевых вопроса: являются ли произведения, создаваемые искусственным интеллектом, объектами исключительных прав, и если являются, кому принадлежат (или должны принадлежать) эти права?^[4]

Большинство развитых правопорядков в мире на сегодняшний день подразумевают, что создание результата интеллектуальной деятельности связано с наличием творческого вклада человека. Между тем, относительно самого понятия «творчества» правовой определенности, пожалуй, нет. Например, председатель Суда по интеллектуальным правам Л.А. Новоселова полагает, что на законодательном уровне такого определения не существует и, более того, не может существовать [10]. В доктрине и судебной практике это понятие рассматривается в контексте критериев, позволяющих определить, является ли тот или иной объект произведением. В качестве основных критериев, как правило, называют новизну и оригинальность произведения.

Исторически такое основание понятно: на момент формирования ныне сложившейся доктрины права интеллектуальной собственности любые результаты интеллектуальной деятельности могли быть порождены только волей и сознанием человека, его интеллектуальным усилием. Однако с развитием технологий складывавшееся законодательство потребовало дополнительного регулирования – и постепенно режим охраны авторским правом был распространен на компьютерные программы (по аналогии с литературными произведениями), а в отношении производных^[5] объектов было введено понятие прав, смежных с авторскими. И на сегодняшний момент такое «историческое» обоснование более не может считаться универсально удовлетворительным: произведения более не создаются исключительно волей человека, не говоря уже о наличии его подлинного творческого вклада – эти дискуссии возникли еще со времен изобретения фотографии^[6], хотя и разрешались судебной практикой до последнего времени исключительно в контексте тезиса о том, что автором может быть только человек.

Таким образом, на сегодняшний момент в отношении результатов интеллектуальной деятельности сложилась концепция авторства, которая в самом общем виде может быть сформулирована следующим образом: создание охраняемого произведения, характеризующегося новизной и/или оригинальностью, требует приложения творческих и волевых усилий автора, на которые способен только человек.

Такое положение вещей нашло законодательное закрепление во многих странах.

В России согласно статье 1257 ГК РФ автором произведения науки, литературы или искусства признается гражданин, творческим трудом которого оно создано. Таким образом, в соответствии с законом автором произведения науки, литературы и искусства может являться только человек (гражданин), но не машина или программа ЭВМ, хотя нематериальный объект, созданный такой программой или машиной, и может обладать признаками объекта авторских прав.

В соответствии с разделом 9(1) Закона об авторском праве, дизайнах и патентах Великобритании автором произведения является физическое лицо, которое создает его; при этом положением раздела 9(3) специально уточняется, что в случае литературного, драматического, музыкального или художественного произведения, созданного с помощью компьютера, автором считается лицо, которое принимает меры, необходимые для создания произведения.

В праве США практикуется схожий подход. Статьей 102(а) Закона об авторском праве США предусмотрено, что правовой охраной пользуются оригинальные авторские произведения, зафиксированные на любом материальном средстве выражения, известном сейчас или разработанном в будущем, c которого они могут быть восприняты, воспроизведены или иным образом переданы либо непосредственно, либо с помощью машины или устройства. Таким образом критерий охраняемого произведения – наличие автора и оригинальности. При этом судебная практика сформировала доктрину оригинальности, согласно которой автор произведения должен не только создать его самостоятельно, но и продемонстрировать некий минимальный уровень творчества.^[7] Бюро по авторским правам Библиотеки Конгресса США придерживается именно этой позиции: регистрации подлежат только произведения, созданные человеком, а произведения, созданные машиной или простым механическим процессом, который работает случайным образом или автоматически без какого-либо творческого участия или вмешательства со стороны автора, регистрации не подлежат [15].

Суд справедливости ЕС демонстрирует схожий подход, требуя личного интеллектуального вклада в произведение, персонального подхода. Комитет по правовым вопросам Европарламента также указал на невозможность признания авторства за кем-либо помимо людей [16]. Аналогичные нормы содержатся и в законодательстве отдельных европейских стран – Германии, Испании, Латвии и др.

Таким образом, национальные законодательства различных стран мира исходят из концепции авторства человека, как необходимой предпосылки для создания оригинального охраняемого результата интеллектуальной деятельности. На уровне международных договоров это вполне соотносится с положениями Бернской конвенции, ст. 3(1) которой прямо определяет авторов как граждан стран Бернского Союза.

Очевидно, что такое правовое регулирование может иметь ряд негативных последствий: если произведения, создаваемые не человеком, охране не подлежат, то каков экономический стимул их создания? Другой возможный нежелательный эффект – сокрытие владельцами (собственниками, пользователями) систем искусственного интеллекта фактов создания произведений роботами и своеобразный «плагиат», то есть присвоение авторства в отношении созданных роботами объектов.

Если обратиться к ныне превалирующему в американском авторском праве течению, основанному на экономическом анализе права (law & economics), подход американского правосудия представляется не вполне логичным. Согласно Конституции США, Конгресс «имеет право… поощрять развитие науки и полезных искусств, предоставляя авторам и изобретателям на ограниченное время исключительное право на их соответствующие произведения и открытия», что обычно трактуется как стимулирование производства таких общественных благ, как произведения и изобретения, путем предоставления некоторых имущественных гарантий (юридической монополии) правообладателям [7, c. 61]. То есть сугубо формально с позиций развития американского конституционного процесса внесение изменений в текущее законодательство вполне согласуется и с конституционными принципами, и с доктринальными воззрениями в области интеллектуальной собственности.

Возможно, именно такие соображения послужили основанием для инициативы Патентного ведомства США, которое в ноябре 2019 года разместило на своем сайте обращение к обществу и попросило представить собственные взгляды и мнения по вопросу признания авторских прав на работы, созданные искусственным интеллектом, с целью формирования законодательной инициативы [17].

С похожим запросом к заинтересованной общественности в декабре 2019 года обратилась и Всемирная организация интеллектуальной собственности, предложив для обсуждения проект концептуального документа ВОИС по вопросам, касающимся политики в области интеллектуальной собственности и искусственного интеллекта.

Из изложенного вытекает, что антропоцентрическая концепция авторства в отношении результатов интеллектуальной деятельности устаревает как с технической точки зрения, так и позиций экономически обоснованного правового регулирования, и назревает необходимость ее пересмотра.

Помимо проблемы признания в различных правопорядках охраняемыми результатами интеллектуальной деятельности объектов, созданных искусственным интеллектом, представляет существенный научный интерес и вопрос о том, каковым режимом охраны могли бы пользоваться такие объекты в случае признания их произведениями и как должны распределяться имущественные права на них.

В.Б. Наумов и Е.В. Тытюк предлагают выделять несколько подходов: переход объекта в общественное достояние (public domain), охрана в качестве информации или в качестве ноу-хау и полноценная охрана в качестве объекта интеллектуальной собственности [8, С.531–540].

Отмечается, что переход в общественное достояние не согласуется с положениями ст. 7 и 18 Бернской конвенции, поскольку произведение может получить такой статус только по истечении срока охраны, иные же причины не могут служить тому основанием. Здесь следует упомянуть, что и с позиций экономического анализа права такой подход не будет иметь смысла и по существу окажется равнозначным непризнанию объекта произведением (объектом интеллектуальной собственности). С другой стороны, в качестве развития этой идеи можно было бы предложить наделять объекты, создаваемые искусственным интеллектом, особым статусом, признавая их объектами sui generis по аналогии с объектами авторского права, но с гораздо более коротким сроком правовой охраны,^[8] по истечении которого, действительно, объект станет общественным достоянием.

Второй вариант не выдерживает критики с позиций формальной логики. Как указывалось выше, информация в принципе не является объектом гражданских прав в России, поэтому всякая информация требует надлежащей «упаковки» и квалификации в качестве какого-либо охраняемого законом объекта интеллектуальной собственности (как правило, на практике прибегают к таким инструментам, как база данных и ноу-хау). Но коль скоро в этом варианте закон не признает за искусственным интеллектом возможность создавать охраняемые результаты интеллектуальной деятельности, внедрение таких промежуточных «квазиобъектов» (а лучше сказать – «протообъектов), которые затем потребуют переквалификации для возникновения исключительного права у субъекта, «интерпретирующего» созданную роботом информацию, видится в высшей степени сомнительным и необоснованным.

Потому из реалистичных альтернатив непризнанию объектов, создаваемых роботами, результатами интеллектуальной деятельности, остается только охрана в качестве объекта интеллектуальной собственности per se.

Законодательство некоторых стран уже сегодня содержит необходимые к тому предпосылки. Так, закон Новой Зеландии допускает теоретическую возможность охраны авторским правом произведений, созданных искусственным интеллектом. При этом автором такого произведения может потенциально считаться компания, которой принадлежит технология создания произведений [19]. Уже упомянутый раздел 9(3) Закона Великобритании об авторском праве, промышленных образцах и патентных правах, содержит, по сути, исключение из общего правила о том, что произведения могут создаваться исключительно человеком.

Помимо режима охраны авторским правом, представляется обоснованным рассмотреть возможность охраны по аналогии с объектом смежных прав. Доктринального противоречия здесь нет: к объекту смежных прав не применяется критерий оригинальности, и таким образом, авторский (творческий) вклад не рассматривается в качестве своего рода экзистенциального начала такого объекта. Более того, такой подход может быть обоснован и с позиций экономического анализа права: например, в случае такого объекта, как база данных, охраняются, в сущности, инвестиции, организационные и материальные затраты, которые понесло лицо, признаваемое изготовителем базы данных, – это прямо следует из положений п. 1 ст. 1334 ГК РФ. В известном смысле это очень близкая аналогия по отношению к тому, какой вклад в создание объекта вносит лицо, использующее искусственный интеллект, - оно именно организует работу алгоритма (во всяком случае, создает или приобретает робота и запускает его функцию) для достижения какого-либо результата. Похожая модель развития национального законодательства предложена в Японии в программе Intellectual Property Strategic Programme [20].

Правопорядки большинства стран мира, гармонизированные в рамках международных соглашений (Бернской и Всемирной конвенций), подразумевают обязательное наличие творческого вклада автора-человека в качестве основного критерия признания произведения охраняемым авторским правом. В русле данной антропоцентрической концепции развивается и судебная практика.

Тем не менее, уже на сегодняшний день известны примеры сотен и тысяч объектов, созданных роботом. Пока еще это так называемый «слабый искусственный интеллект», продукты которого, хотя и генерируются без непосредственного участия человека, тесно связаны с тем, какие задачи и параметры были установлены для таких систем их пользователями, что и позволяет в известной мере придерживаться антропогенной концепции авторства и признавать хотя бы минимальное участие человека в разработке произведения. Однако разработчики близки к созданию роботов, которые смогут не просто генерировать произведения по заданным человеком параметрам, но и ставить определенные задачи другим алгоритмам, - и в этом смысле такой искусственный интеллект станет «сильным», до некоторой степени самостоятельным, а произведения, им созданные, перестанут зависеть от замысла человека.

Собственно, ключевой аспект здесь – все тот же принцип автономии воли. До тех пор, пока создание произведения хотя бы в отдельных чертах зависит от воли человека, человек все еще может считаться его творцом; когда же воля человека в данном процессе перестанет играть сколько-нибудь значимую роль, нельзя будет более говорить и о его авторстве.

В контексте озвученного предлагаются различные концепции, вплоть до наделения роботов некоторой ограниченной правосубъектностью. Например, статьей 29 проекта Модельной международной конвенции о робототехнике и искусственном интеллекте, подготовленной Исследовательским центром проблем регулирования робототехники и искусственного интеллекта [16], допускается возможность роботов быть субъектами гражданского оборота; в Резолюции Европарламента от 16 февраля 2017 года также отмечается, что развитие технологии робототехники потребует большего внимания к проблеме взаимодействия людей и роботов, и чем больше у робота есть автономности, тем де-факто меньше он является инструментом в руках третьих лиц (производителя, оператора, владельца, пользователя и т.д.) Однако, следует признать, что действительно детально проработанных и взвешенных предложений пока не внесено, а законодатели и многие цивилисты в разных странах настроены по данному вопросу достаточно осторожно, если не сказать скептически.

И если пока говорить о признании роботов субъектами права к какой-либо форме, может быть, и рано, это не означает, что перед сложившейся системой прав на интеллектуальную собственность не стоит вопросов, требующих оперативного разрешения. Прежде всего, если исходить из концепции творческого вклада человека, как необходимого условия для возникновения авторско-правовой охраны, следует предусмотреть альтернативные правовые механизмы защиты имущественного интереса (инвестиций) тех субъектов, которые, используя системы искусственного интеллекта, создают новые объекты.

Наиболее рациональным и обоснованным видится модель, аналогичная существующему режиму для объектов смежных прав (например, баз данных): для возникновения исключительных прав творческий характер не требуется, а охраняются, по существу, те усилия и связанные с созданием объекта издержки, которые понес организатор (изготовитель базы данных). Представляется, что в случае с самообучаемыми системами искусственного интеллекта лица, которые их используют в целях генерации произведений, во многом осуществляют деятельность, схожую с деятельностью изготовителя базы данных.

1. В том смысле, что в России информация с 2006 года исключена из числа самостоятельных объектов гражданских прав, как они определены ст. 128 ГК РФ [3]. ↑

2. Термин «strong artificial intelligence» был впервые предложен Джоном Сёрлем и зачастую понимается, как компьютерный интеллект, способный пройти «тест Тьюринга» [13] ↑

3. Для целей настоящей статьи термины «искусственный интеллект» и «робот» используются в качестве синонимов. ↑

4. Следует заметить, что вопрос о принадлежности имущественных прав порождает и следующий – о субъекте, на который может быть возложена ответственность за возможное причинение вреда. ↑

5. «Производных» - как в смысле подвергшихся переработке произведений (например, переводов, исполнений, записей), так и смежных объектов (таких как базы данных). ↑

6. Еще в 1884 году Верховный суд США в решении по делу Burrow-Giles Lithographic Co. v. Sarony [11] распространил защиту авторских прав на фотографии, высказав мысль о том, что, хотя процесс фотографирования до некоторой степени автоматизирован, именно человек выбирает кого, в какой момент, под каким углом и как снимать, в чем и состоит его творческий замысел. ↑

7. Впервые в наиболее явном виде подход был сформулирован Верховным судом США в решении по прецедентному делу Feist Publications, Inc. v. Rural Telephone Service Co., Inc. [12]. Причем любопытно, что в обоснование решения суд сослался на уже упомянутое выше дело Burrow-Giles Lithographic Co. v. Sarony [11], в котором автор был охарактеризован как это лицо, «которому все обязано своим происхождением, творец, создатель». ↑

8. Можно предложить период в 3-5 (во всяком случае, не более 10) лет, поскольку бурное развитие технологий способствует моральному, концептуальному и технологическому устареванию объектов, создаваемых роботами, в очень короткие сроки. ↑