Право Собственности В Прецедентной Практике Европейского Суда По Правам Человека.

Европейский Суд по правам человека называет собственную практику прецедентной. Прецедентность проявляется в том, что этот Суд при решении дел склонен в целом следовать подходам, применявшимся им ранее, если не сочтет необходимым их изменить. В частности, в мотивировочной части решения Суд вместо воспроизведения высказанных им ранее соображений может сослаться на соображения, высказанные в предыдущих решениях. При этом ЕСПЧ неоднократно подчеркивал, что он не связан собственными предыдущими решениями и, действительно, время от времени меняет свои правовые позиции. Это оправдано, поскольку хотя возможность изменения судебной практики не способствует правовой определенности, однако следует иметь в виду, что существует диалектическое противоречие между правовой определенностью и развитием права. В общем, можно однозначно утверждать, что для ЕСПЧ собственные решения не являются обязательными.

Европейский суд, правоприменительный и контролирующий орган, путем толкования статьи 1 Протокола № 1 Европейской Конвенции 1950 года, обеспечивает защиту нестандартных видов имущества, которые могут быть не признаны в национальных системах государств-участников Конвенции (например, судебное решение, лицензия, акции компании, будущие доходы, право на застройку).Конвенция, как основа деятельности Европейского суда, а в частности статья 1 Протокола № 1 к Конвенции, защищает не только право собственности в классическом виде (то есть владение, пользование, распоряжение),  но и те нарушения права собственности которые связаны с длительным неисполнением решения суда по имущественному спору, с излишнем взысканием налогов и штрафов, с невозможностью для собственника пользоваться своим имуществом, из-за ухудшения экологической ситуации, с необоснованным лишением права наследования, спорами между арендаторами и собственниками, повреждением имущества во время военных операций и с другими похожими ситуациями. [7] Европейский суд, в деле Сагхинадзе и другие против Грузии, указал что категория «possession» («владение/имущество») в первой части статьи 1 протокола № 1 к Конвенции имеет автономное значение, которое не ограничивается владением материальными объектами и не зависит от формальных классификаций во внутреннем законодательстве. [2] И как следствие Европейский Суд как наднациональный механизм представляет большую защиту правам заявителей по сравнению с национальным. В своей прецедентной практике, Европейский суд, устанавливая современное понимание нормативного содержания защищенных Конвенцией прав, в том числе и право собственности, наполняет его новым смыслом и обеспечивает развитие института права собственности.

Как упоминалось ранее, по смыслу Конвенции, постановления Европейского Суда, которые приняты в отношении России, обязательны для исполнения. Пленум Верховного Суда это подтверждает и говорит о том, что, российские суды должны действовать таким образом, чтобы обеспечить выполнение обязательств государства, вытекающих из участия Российской Федерации в Конвенции. [8]

Возникает вопрос, влияет ли прецедентная практика Европейского суда на развитие российского законодательства и основанную на ней правоприменительную практику, а если влияет, то в какой мере?

В качестве еще одного примера стоит отметить постановление Европейского суда по делу «Белова против России» 2015 года [4]. В нем Европейский Суд в очередной раз дал оценку соотношению гарантий права собственности на имущество между его собственником и приобретателем, чье право зарегистрировано в ЕГРП. Суть дела заключалась в истребовании имущества (участок земли с баней и жилым вагончиком) государством у заявительницы для публичных нужд, а точнее для строительства объектов Олимпиады в Сочи. При инициировании судебного процесса об истребовании имущества, суды во всех инстанциях признали, что имущество изначально принадлежало государству и было передано частному лицу без его согласия. В связи с этим все сделки с данным имуществом были признаны недействительными, несмотря на то, что они были зарегистрированы в предусмотренном законом порядке (имеется запись в ЕГРП). Верховный Суд признал заявительницу недобросовестным приобретателем и имущество было изъято без предоставления компенсации.

Заявительница в своей жалобе в Европейский суд, говорит о том, что, неправомерное лишение имущества государством нарушает ее право на уважение собственности ссылаясь на статью 1 Протокола № 1 Конвенции. Государство в свою очередь утверждало, что, оно пыталось восстановить свое право собственности и использовать имущество для проведения олимпиады.

Европейский суд, опираясь позицию в схожем деле «Гладышева против России» [3], подтвердил, что имущество являлось владением заявительницы по смыслу статьи 1 Протокола № 1 Конвенции. И решение государства об изъятии имущества в его пользу, является вмешательством в право заявительницы на право пользования этим имуществом. Однако Европейский Суд согласился с позицией Верховного суда по этому делу и признал, что заявительница должна была знать, что Суд признал изначальную сделку недействительной и что она является недобросовестным приобретателем имущества, несмотря на то что имеются записи в ЕГРП. Так же Суд отметил, что заявительница могла обратиться за компенсацией к лицам, которые нарушили ее имущественные права, в отличии от обстоятельств дела Гладышевой.

Белова не доказала, что ее личный интерес превышает публичный интерес государства по пользованию имуществом. Европейский Суд посчитал, что заявительница не понесла чрезмерное индивидуальное бремя, и принцип пропорциональности не был нарушен. Но судья Сергидес (Греция) не согласился с судом, о том, что, в данном случае отсутствует нарушение статьи 1 Протокола № 1 к Конвенции, а также дело сопровождалось особым мнением судьи Дедова (Россия) об особенностях доктрины «добросовестного приобретателя применительно к делу заявительницы.

Действительно, в России остро стоит проблема гарантий прав добросовестных приобретателей, которая уже стала предметом рассмотрения в Конституционном Суде РФ по делу Дубовца [5] и                                                                                                                                               делу Однодворцевых [6]. Впервые в деле Дубовца Конституционный Суд РФ дал конституционно-правовое толкование понятия «добросовестный приобретатель» и признал, что пункт 1 статьи 302 ГК РФ не позволяет государству изымать выморочное имущество у приобретателей, право собственности, которых и законность всех сделок с имуществом было зарегистрировано в ЕГРП. В этом постановлении Конституционный Суд также ссылался на стандарты, выработанные Европейским Судом по аналогичным делам об изъятии имущества публично-правовыми образованиями (в т. ч. в деле Гладышевой). Впоследствии в деле Однодворцевых Конституционный Суд подтвердил возможность распространения его постановлений на лиц, не являющихся участниками конституционного судопроизводства и дал таким образом право добросовестным приобретателям на пересмотр судебных решений, противоречащих постановлению по делу Дубовца, обязав законодателя разработать правовой механизм пересмотра таких решений.

Данные дела повлияли на практику российских судов. Из-за того, что в судах общей юрисдикции было большое количество аналогичных дел, а также жалоб российских граждан в Европейском суде, которые были признаны приемлемыми, Верховный Суд изучил практику по аналогичным делам и подготовил обзор судебной практики Верховного Суда [1] в основу которого была положена практика Европейского суда по правам человека. В документе подчеркнулось, что отечественные суды должны учитывать правовые позиции Европейского суда, в силу международных обязательств.

Постановления Европейского суда хоть формально и не имеют прецедентной силы в российской системе права, в российских судах существует практика Пленума Верховного суда Российской Федерации и Высшего Арбитражного суда по учету практики Европейского суда. Российские суды часто ссылаются на постановления Европейского суда в своих судебных актах, в том числе в спорах о праве собственности. Поэтому позиции Европейского суда по правам человека имеют большую роль для российских граждан.

Таким образом, Конвенция о защите прав и основных свобод человека была и остается частью правовой системы Российской Федерации, а постановления и решения Европейского суда, это наиболее авторитетная интерпретация норм, содержащихся в данной Конвенции. Поэтому позиции Европейского суда можно и нужно использовать в судебных спорах, а если это не помогает, обращаться с жалобой непосредственно в Европейский суд, перед этим пройдя все российские инстанции до коллегии Верховного суда.

Вся судебная практика, приведенная в качестве примеров, доказывает, что прецеденты, формируемые Европейским судом, начинают активно входить в судебную систему Российской Федерации. Более того, они не просто входят, а начинают действовать и давать результат. Можно смело сказать, что акты Европейского суда носят прецедентный характер и официальное признание судебного прецедента позволило бы быстрее восполнить пробелы в нормативных актах и улучшить судебную защиту прав собственности граждан.