ПРАВОВАЯ ПРИРОДА ПРЕДДОГОВОРНЫХ ПРАВООТНОШЕНИЙ

В современном гражданском законодательстве Российской Федерации отсутствует термин «переговоры», что на начальном этапе создает трудности в применении ст. 434.1 ГК РФ. Для целей разрешения данной проблемы представляется целесообразным обратиться к определению слова «переговоры», содержащемуся в толковых словарях. Толковый словарь Ушакова [11, c. 1140] гласит, что под переговорами следует понимать «обмен мнениями для выяснения условий какого-нибудь соглашения». Очевидно, что в роли соглашения в рамках обозначенной тематики выступает договор, по поводу которого ведутся переговоры. Юридическая доктрина дает более подробное определение переговоров о заключении договора, под которыми предлагается понимать относительные общественные отношения, регулируемые гражданским законодательством, состоящие из ряда коммуникационных и организационных действий, направленных на принятие рационального решения о заключении договора [2, c. 18].

Природой же обозначенных правоотношений одним из первых заинтересовался Р. Иеринг. В сочинениях по данной проблематике им была выражена позиция о квазидоговорной природе переговорных правоотношений, согласно которой «договорные» обязательства возникают не в момент заключения договора и его последующего исполнения, а на порядок раньше, в процессе «возникновения договора» [5, c. 190-266].

В отечественной цивилистике дореволюционного периода за переговорными отношениями также усматривалось юридическое значение. О. С. Иоффе отмечал, что мнение об отсутствии правовых связей между участниками отношений по заключению договора является ошибочным [6, c. 52-56]. Ближе к пониманию природы преддоговорных правоотношений подошел И.Б. Новицкий, который не только обозначил, что переговорные отношения не безразличны для закона, но и разработал один из принципов преддоговорной ответственности, согласно которому лицо, начавшее переговоры и обязавшееся не нарушать порядок их ведения, в случае неправомерного прекращения переговоров обязано возместить другой стороне ущерб, понесенный последней в связи с тем, что она рассчитывала на заключение договора [9, c.153].

Все множество взглядов на природу преддоговорных правоотношений можно разделить на три крупные группы, взаимоисключающие друг друга:

1) Переговорные отношения не относятся к сфере правового регулирования, не порождают прав и обязанностей для лиц, вступающих в них. Сторонниками данной позиции являются Г. Ф. Шершеневич, утверждавший, что «переговоры не имеют юридического значения и не обязывают вступивших в них лиц» [13, c. 499], а также П. И. Стучка, О. Н. Садиков, Т. П. Подшивалов и некоторые другие. Данной позиции придерживается и английское договорное право, признающее за переговорами алеаторную природу, согласно которой стороны, вступающие в переговорные отношения, принимают риски незаключения договора в угоду принципу свободы договоров [14, c. 463-464]. Каждая из сторон переговоров за пределами данных ей заверений вольна преследовать собственный интерес.

2) Переговорные правоотношения имеют обязательственную, преимущественно договорную, природу. Этой позиции придерживаются А. В. Демкина, А. В. Хвощинский, Р. Иеринг, К. В. Глинцевич и другие. Аргументация данной позиции строится на следующих тезисах: а) в преддоговорных правоотношениях стороны четко определены, есть конкретные субъекты взаимодействия, между которыми возникает и развивается правоотношение, б) предметом правоотношения являются действия, направленные на развитие переговоров и заключение договора по их завершении, в) содержанием правоотношения выступает добросовестность сторон [3, c. 109-115].

В развитие данной концепции А. В. Хвощинским выдвинуто понятие подразумеваемого договора, который базируется на согласовании воль лиц, добросовестно вступающих в переговоры для цели достижения общего блага [12, c. 15]. Схожий тезис был выдвинут и К. В. Гницевичем, который называл переговоры о заключении договора «подготовительным» договором, заключаемым посредством конклюдентных действий [2, c. 64].

3) Переговорные правоотношения представляют собой институт sui generis ввиду его неоднозначной природы. По мнению Н. А. Кучера, в рамках бинарной договорно-внедоговорной системы обязательств преддоговорные обязательства не относятся полностью ни к первым, ни ко вторым, что обуславливает их специальный статус [7, c. 10]. Е. А. Крашенинников также отмечает особый статус преддоговорных правоотношений, которые, в отличие от договорных правоотношений, зачастую не имеют договорной основы и, в отличии от внедоговорных правоотношений, имеют определенный круг субъектов, между которыми возникает и развивается преддоговорное правоотношение [8, c.82-93].

В рамках данного направления интересна позиция А. М. Степанищевой, которая утверждает, что специфика природы института переговоров о заключении договора заключается в вариативности его правовой природы в зависимости от фактических обстоятельств. В чистом виде переговорные правоотношения имеют внедоговорную природу, однако с момента появления соглашения о порядке ведения переговоров последняя трансформируется в договорную. Более того, наступающая за недобросовестное поведение в ходе переговоров ответственность также неоднородна: она может принимать форму как деликтной, так и договорной ответственности [10, c. 37-38].

Сложно отдать предпочтение какому-либо из приведенных подходов по следующим причинам:

Первый подход противоречит интересам оборота, позволяет сторонам в ходе переговоров осуществлять деструктивную деятельность, что недопустимо в обществе с высоким уровнем правовой культуры и развитой рыночной экономикой.

Второй подход имеет догматические несовершенства, выраженные в следующем: во-первых, отсутствует непосредственно сам договор; во-вторых, преддоговорные правоотношения в отличие от договорных не имеют самоценности; в-третьих, данные отношения не имеют имущественного наполнения; в-четвертых, них отсутствует четкое разделения прав и обязанностей сторон; в-пятых, отсутствует возможность и целесообразность исполнения обязательства в натуре.

Третий же подход, не решая вопрос о правовой природе преддоговорных правоотношений как таковой, ставит её в зависимость от наличия или отсутствия определенных фактов, что нельзя признать удовлетворительным. Соглашение о порядке ведения переговоров, подписание которого, по мнению А. М. Степанищевой, изменяет природу преддоговорного правоотношения, может быть заключено как изначально, так и в последующем, однако его наличие или отсутствие не должно изменять правовую природу переговоров о заключении договора. Соглашением о порядке ведения переговоров стороны устанавливают лишь «степень определенности динамики, содержания, оснований прекращения переговорного правоотношения» [1, c. 47].

Наличие существенных концептуальных недостатков обозначенных подходов побуждает к поиску новых решений. Следует признать, что сами по себе общественные отношения, складывающиеся в ходе переговорного процесса, по общему правилу, находятся за пределами правового регулирования, однако в разрез с позицией акцессорности переговорного процесса они могут иметь правовое значение в определенных случаях.

Ст. 421 ГК РФ устанавливает принцип свободы договоров. Реализация этого принципа немыслима без одновременного признания принципа свободы переговоров [4, c. 879]. В соответствии с последним любое физическое или юридическое лицо обладает правом на вступление в переговоры с любым другим лицом по его согласию. Ввиду того, что данный принцип вытекает из принципа свободы договора, следует признать, что вступление в переговоры должно иметь целью дальнейшее заключение договора.

В соответствии со ст. 1 ГК РФ при осуществлении прав каждый должен действовать добросовестно. Ст. 10 ГК РФ установлено, что недопустимо недобросовестное, в том числе противное цели закона, пользование гражданскими правами, что лицо, права которого нарушены посредством недобросовестного поведения, имеет право на возмещение убытков, причиненных таким поведением. П.1 ст. 307 ГК РФ предусматривает, что контрагенты обязаны действовать добросовестно при установлении обязательства. Ст. 1064 ГК РФ предусмотрено, что вред, причиненный правомерными действиями, подлежит возмещению в случаях, указанных в законе. Анализ данного нормативного материала позволяет сделать вывод, что и до введения статьи 434.1 ГК РФ было возможным взыскать убытки с лица, которое недобросовестно ведет переговоры [4, c. 882].

Из вышесказанного следует, что введением ст. 434.1 ГК РФ законодатель не установил особый вид правоотношений, а лишь в доступной форме указал участникам оборота на возможность привлечения к деликтной гражданско-правовой ответственности лиц, недобросовестно использующих право на свободное ведение переговоров.