ПАРАДИГМЫ НАКАЗАНИЯ И ВОССТАНОВЛЕНИЯ КАК ОСНОВА СПРАВЕДЛИВОСТИ В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ

Введение

Справедливость уголовного закона, ставшая в свое время «локомотивом» реформ в сфере уголовной юстиции, не теряет актуальность и на сегодняшний день. Именно поиск справедливости во многом определяет мировую тенденцию разработки и внедрения новых механизмов разрешения уголовных дел и их апробацию на соответствие нравственным установкам современного общества.

Начиная исследование, прежде всего, необходимо определить уголовно-правовое понятие справедливости, исходя из которого будут формироваться основные тезисы. Стоит сразу отметить, что в соответствии с целями настоящей работы оно используется нами в теоретически допустимом широком смысле, содержательно не ограничиваясь вопросами наказания. Мыслителю XIII века – Фоме Аквинскому приписывают утверждение о том, что «справедливость - есть свойство души, руководствуясь которым люди неизменно и постоянно стремятся воздать каждому по праву его». Распространяя данное понятие на интересующие нас отношения, можно говорить, что справедливость в уголовном праве – это баланс между интересами государства и потерпевших лиц в восстановлении нарушенного порядка, с одной стороны, и соразмерным принуждением нарушителя к его восстановлению – с другой.

Именно справедливое соотношение интересов участников уголовного правоотношения как базовая категория сосуществующих и конкурирующих в уголовном праве «парадигмы наказания» и «парадигмы восстановления» является объектом настоящего исследования, который рассматривается через призму законодательства стран романо-германской правовой семьи.

Актуальность исследования объясняется повсеместной модернизацией классических институтов уголовного преследования, которая неоднозначно влияет на соотношение интересов сторон уголовного правоотношения.

Парадигма наказания и парадигма восстановления

Совершенствование механизмов, позволяющих прийти к балансу интересов между участниками уголовного правоотношения, является одним из ключевых показателей развития уголовной юстиции и прогрессивности уголовно-правовой политики в целом. Нетрудно заметить, что между моделью «преступление – обида князю», в которой не было иных, кроме как кара и наполнение казны, целей, и моделью «защита интересов потерпевшего и умеренность репрессии по отношению к преступнику», где государство и сила принуждения отходят на второй план, стоит опыт многовекового развития, осмысления сущности и действительных целей уголовного преследования.

Определяющим при формировании уголовно-правовой политики является выбор средств, применяемых государством для ее реализации. Само по себе понятие «уголовно-правовые средства» весьма широко: включает в себя все, начиная с выбора между принципами «законности» и «целесообразности» на стадии возбуждения дела и заканчивая вопросами наказания и его реализации. Определившись посредством чего уголовная политика воплощается в жизнь, следует перейти к разрешению вопроса об отнесении ее к модели, основанной на «парадигме наказания» или «парадигме восстановления».

Деление на парадигмы было разработано еще в конце XXв. в трудах Н. Кристи, Х. Зера, Д. Брейтуэйта, Э. Эшуорта. Так, английский профессор Э. Эшуорт в небезызвестной монографии «The criminal process» [1, c. 34-35] на первый план в уголовном процессе поставил потерпевшего, его интересы и риски относительно возможности возмещения причиненного вреда. Интересы потерпевшего были заложены в ядро «парадигмы восстановления», а уровень гарантий прав и вовлеченности в процесс стали маркером для отнесения уголовной политики и уголовного закона к восстановительной модели. В свою очередь норвежский криминолог Н. Кристи обращал внимание на то, что в современном обществе «потерпевший, передав государству все свои полномочия одной из сторон конфликта, вызванного преступлением, сам был полностью вытолкнут со сцены»[2, c. 3]. Исходя из этого, можно говорить о необходимости восстановления роли потерпевшего в процессе, в рамках которой он и сам будет в силах защитить свой интерес.

Говоря о парадигме наказания, Э. Эшуорт отмечает, что ей присуще восстановление нарушенного баланса в первую очередь между государством и нарушителем, которое достигается за счет применения репрессии по отношению к последнему. Такое построение мысли тяготеет к классической школе уголовного права и воззрениям И. Канта, являясь в нынешних реалиях достаточно консервативным.

Первостепенным недостатком рассматриваемой модели является пренебрежение интересами потерпевшего, которые зачастую остаются без должной защиты. Тем не менее, оказавшись «вытолкнутым со сцены», он не избавляется от тягот процесса. Данное явление уже достаточно долгое время существует под названием «вторичная виктимизация». Подробно описанное в трудах американского ученного М. Филей оно нашло признание и в отечественной науке[3, c. 364]. По мнению Л.В. Головко: «Ключевая идея покоится на том эмпирическом наблюдении, что для непрофессиональных участников уголовный процесс сам по себе, независимо от его результатов, является тяжким бременем – «наказанием»»[4, c. 46-47]. В действительности, в отличие от нарушителя правопорядка, который заслужил быть «наказанным процессом», потерпевший, претерпев неблагоприятные последствия совершенного деяния, становится «втянут» в процесс, приобретая самые разные обязанности, будь то обязанность давать показания или являться по вызовам к следователю и в суд.

Вторая из предложенных Э. Эшуортом моделей представляет диаметрально противоположный взгляд на интересующие нас отношения. В отличие от своего консервативного аналога, «парадигма восстановления» возвращает потерпевшего «на сцену» в качестве полноправного участника, способного влиять на ход процесса. Ее суть заключается в смене приоритетов уголовной юстиции с наказания правонарушителя на восстановление прав лица, пострадавшего от преступления. В науке также отмечается, что данная концепции ослабляет принцип «публичности», отводит государству роль орудия в руках потерпевшего.

Стоит отметить, что в российской правовой доктрине выражена обеспокоенность чрезмерной «публичностью» уголовного права и процесса. Так, А.Н. Красиков писал, что «усиление государственной власти укрепляло принцип публичности в уголовном и уголовно-процессуальном праве, что ликвидировало отрицательные стороны системы самосуда, но вело ко все большему «зарежимливанию» свободы человека и, в частности, к отказу от учета воли и желания потерпевшего, к их игнорированию при отправлении правосудия по уголовным делам» [5, c. 179].

Как это зачастую бывает, разделенные в доктрине для удобства классификации категории в действительности редко встречаются обособленно друг от друга. Не исключение и рассматриваемые нами модели. Особенно это касается «парадигмы восстановления», поскольку, являясь относительно новой, она, в первую очередь, призвана дополнять «парадигму наказания».

Вывод

Исследование выявило, что классическая карательная модель, вызывающая "вторичную виктимизацию" потерпевших, требует дополнения восстановительным подходом, который обеспечивает компенсацию вреда и альтернативные формы правосудия. При этом полный отказ от публичных начал невозможен, так как государство должно сохранять роль гаранта правопорядка, что обуславливает необходимость сбалансированного сочетания обоих подходов. В странах романо-германской системы этот синтез уже реализуется через новые институты, а дальнейшее развитие уголовной политики должно идти по пути гуманизации процесса для достижения подлинной справедливости.