КАК ФИЛОСОФСКИЕ ИДЕИ О КРАСОТЕ И ЭСТЕТИКЕ ПОВЛИЯЛИ НА АНТИЧНОЕ ИСКУССТВО

Философия связана со всеми аспектами нашей жизни. Она ищет ответы на фундаментальные или как принято считать вечными вопросы. К таким вечным проблемам относится идеи о красоте и эстетики. С давних времен у людей складываются определенные идеалы красоты, моральные ценности, которые неразрывно связаны между собой, а главное отражены в искусстве.

В современном мире цифровые технологии меняют восприятие искусства, что с течением времени приводит к кризису смыслов и переоценке идеалов красоты. Глобализация также сталкивает две противоположные культуры- восточную и западную, что ведет к их смешению. Поэтому важно исследовать философские основы- они помогут нам сохранить культурную идентичность и противостоять манипуляциям со стороны СМИ и реклам.

Основная цель этой статьи выявить и систематизировать влияние ключевых философских концепций красоты и эстетики Платона и Аристотеля на формирование и развитие античного искусства, а также продемонстрировать, что это заложило основы для последующего развития европейской художественной традиции.

Согласно учению Платона, мир идей (эйдосов) обладает трансцендентной природой, существуя вне пространственно-временных рамок. «Отдельные предметы (люди, лошади, платья) всегда различны, всегда не одни и те же, всегда меняются и становятся и потому всегда сложны, всегда находятся в противоречии и сами с собой, и между собой. Но становление предполагает то, что именно становится, и «не то же» предполагает «то же», а сложное предполагает то простое, из чего оно сложено, причем становящееся «не то же» постигается внешними органами чувств, а «то же», т.е. самотождественная и простая «сущность», постигается только умом» [1]. Идея Блага выступает не только как источник абсолютной Красоты, но и как первооснова бытия, порождающая всю совокупность сущего. В знаменитом мифе о пещере из диалога «Государство» Благо уподобляется Солнцу, освещающему истинную реальность, тогда как материальный мир предстает в виде пещеры, где люди воспринимают лишь искаженные тени подлинных сущностей.

Эйдос любой вещи представляет собой ее сущностное, неизменное начало. Для человека таким началом является душа, обладающая бессмертной природой. В отличие от чувственно воспринимаемых объектов, подверженных изменению и несовершенству, идеи характеризуются вечностью, единством и чистотой. В другом диалоге «Федр» Платон предлагает метафору души в виде колесницы, управляемой возницей и запряженной двумя конями – белым и черным. Возница олицетворяет разумное начало, белый конь – благородные устремления души (мужество, мудрость), а черный – низменные страсти и влечения.

Согласно Платону, душа до вселения в тело пребывает в мире идей, где созерцает абсолютные истины. Однако, воплотившись в материальном мире, она «забывает» их, и познание становится процессом анамнезиса (припоминания). Таким образом, подлинное знание достигается не через эмпирический опыт, а через обнаружение в чувственных вещах отражений вечных идей. Когда человек соприкасается с проявлениями истины – будь то красота, любовь или справедливость – его душа, по Платону, обретает утраченные «крылья», устремляясь к постижению высшей реальности [2, 247-254 с.].

Философские идеи Платона о гармонии, пропорциях и идеальной форме нашли прямое отражение в древнегреческой скульптуре. Яркий пример — творчество Поликлета из Аргоса (V в. до н.э.), разработавшего систему математических соотношений частей тела, известную как «Канон».

«Дорифор» (Копьеносец) считается воплощением платоновского эйдоса человека: сбалансированность мускулатуры, симметрия и статичная динамика. Пропорции основаны на принципе «золотого сечения» (соотношение 1:√2), что отражает античное понимание красоты как числовой гармонии. Поликлет написал трактат «Канон», где связал эстетику с математикой — это прямое влияние пифагорейских идей, близких Платону[4].

«Диадумен» (Юноша, повязывающий повязку) демонстрирует идеал калокагатии (единства физического и духовного совершенства). Поза с контрапостом (перенос веса на одну ногу) наделяет образ динамикой, уходя от скованности — что соотносится с платоновской критикой искусства как «подражания подражанию» [5].

Из этого можно сделать вывод, что греческие скульпторы стремились изобразить не конкретного человека, а универсальный идеал, что соответствует платоновской теории эйдосов. Даже в повреждённых статуях (например, «Гера Барберини») угадывается стремление к абсолютной форме.

Другой античный философ, рассуждающий о красоте и эстетике, Аристотель. В своей работе «Поэтика» философ развивает теорию трагедии, вводя ключевое понятие-катарсис. В переводе с древнегреческого слово переводится как очищение. Если Платон, которого мы рассмотрели выше критиковал искусство: «Поэзия питает [страсти] вместо того, чтобы иссушать их» [5, с. 451]. То Аристотель видит в трагедии познавательную и этическую ценность. Суть катарсиса в том, что зритель, сопереживая герою, испытывает сострадание (элеос) и страх (фобос), что приводит к эмоциональной разрядке и моральному очищению. Катарсис — это не просто эмоция, а интеллектуальное переживание, ведущее к калокагатии (гармонии души). Аристотель полемизирует с Платоном: искусство не «вредоносное подражание», а инструмент познания человеческой природы[7].

Примером можно привести трагедию Софокла «Антигона». В ней аристотелевская концепция катарсиса реализуется через сложный эмоциональный опыт зрителя, который, испытывая сострадание к главной героине, одновременно приходит к осознанию непреложности нравственного закона. Гибель Антигоны, нарушившей царский указ ради исполнения религиозного долга, служит художественным воплощением этического конфликта между человеческим установлением и божественным повелением. При этом драматургическое построение пьесы демонстрирует принцип единства формы: весь повествовательный конфликт концентрируется вокруг единого стержневого действия - погребения Полиника, что соответствует аристотелевскому требованию целостности художественного произведения [8].

В пластическом искусстве принципы аристотелевской эстетики находят выражение в таких произведениях, как скульптура «Геракл Фарнезский». Художественное решение образа мифологического героя воплощает аристотелевский идеал «середины» - баланса между физической мощью и гармоничной соразмерностью. Моделировка мускулатуры демонстрирует тщательно выверенные пропорции, где каждая анатомическая деталь подчинена общему замыслу создания идеализированного, но при этом жизненно убедительного образа. Этот художественный прием отражает фундаментальный принцип аристотелевской эстетики, согласно которому подлинное искусство должно находиться между крайностями избыточного натурализма и абстрактной схематизации [3].

Таким образом, теоретические построения Платона об идеальных формах и трансцендентной природе прекрасного нашли своё непосредственное воплощение в греческой скульптуре, где математически выверенные пропорции и стремление к универсальному идеалу отражали представления о мире эйдосов. Параллельно аристотелевская теория катарсиса и принцип соразмерности оказали определяющее воздействие на драматургию и пластические искусства, утверждая познавательную и этическую ценность художественного творчества.

Анализ античных произведений показывает, что искусство классического периода не просто иллюстрировало философские доктрины, но и служило их визуальным и драматургическим воплощением, создавая уникальный синтез эстетического и мировоззренческого начал. Полемика между Платоном и Аристотелем о природе искусства выявила два взаимодополняющих подхода: от поиска абсолютной формы до осмысления искусства как инструмента гармонизации человеческой души. Этот диалектический процесс стал основой для последующего развития европейской художественной традиции, сохраняя свою актуальность в современных исследованиях античной культуры.