ФЕНОМЕН ТЕАТРАЛИЗАЦИИ В СОВРЕМЕННОЙ АРХИТЕКТУРЕ. АМБИВАЛЕНТНОСТЬ ПОНЯТИЯ

Введение.

“Театрализация” архитектуры — не новое, но не слишком хорошо изученное явление. В связи с этим возникают разные трактовки и интерпретации. В итоге, нет универсальных ответов на вопросы по поводу влияния этого процесса на архитектуру. Встречается огромное количество источников с критикой данного направления, материалов и исследований говорящих в защиту “театрализации” значительно меньше. Для начала, чтобы разобраться в пользе или вреде “театрализации” стоит четко обозначить разницу между двумя на первый взгляд похожими и часто путаемыми понятиями: “театральность” и “театрализация”.

“Театральность” и “Театрализация”. Разница понятий.

“Театральность” — качество априори присущее архитектуре с самого начала веков. Это исконное свойство связано с одной из главных целей архитектуры и проектирования — а именно, создания и организации новых пространств. Пространство влияет, изменяет, иногда манипулирует, вступает в диалог с людьми так же, как и они между собой ежедневно образуют новые связи. Эти отношения между архитектурой и человеком, порождали и порождают новые смыслы, действия и ритуалы. Легко предположить, что не религиозные мистерии и не культовые ритуалы сформировали архитектуру, а наоборот ее качества и свойства внушения и воздействия стали толчком для развития и реформирования существовавших традиций, а также причиной возникновения новых. Архитектура появилась до театра, а театр — это пространство, которое завязывает отношения “наблюдатель - наблюдаемое”. История появления театра неразрывно связана с религиозными ритуальными традициями. Соответственно, если принять во внимание предположение о том, что именно благодаря особенностям архитектуры трансформировались культовые обряды, или во всяком случае влияние было взаимным, то мы приходим к тому, что “театральность” действительно является частью архитектуры, свойственной ей изначально. 

“Театрализация” — это, наоборот, вторичное по уровню воздействия на архитектуру явление, которое косвенно черпает приемы из настоящего театра, но поскольку такой ход слишком очевидный и прямой, “театрализация” не равна превращению города в сцену и зрительный зал. Это явление очевидно связано с монополией на зрелищность и монетизацией самых привычных нам вещей и действий — коммодификацией. Мир не первый раз в истории возводит моментальное, не требующее усилий, чаще всего визуальное (из-за мнимой простоты восприятия) наслаждение в абсолют. Древние Римляне известны своими гладиаторскими боями, театр Древнего Рима также претерпел изменения в сравнении с Древнегреческим театром, отойдя от культовых религиозных обрядов, как основы театральной постановки, и сделав ставку на торжественность и зрелищность. История циклична, поэтому переход от “театральности” к “театрализации”, как показывает время, происходит в момент примитивизации культурного уровня и стремлений масс. 

Критика “театрализации” в архитектуре.

“Театрализацию” в архитектуре, чаще всего определяют, как негативное и агрессивное явление, говоря именно о проектирование, ее связывают с несколькими тенденциями,присущими большому проценту современных архитектурных проектов. Первая тенденция — это разрыв связей между оболочкой и конструкцией здания. С развитием технологий, появилась возможность “одевать” дома, скрывая их за фантасмогорийными фасадами так, что внешнее никак не отражает внутреннее, и человек снаружи ни за что не догадается, что его ждет внутри. В таком случае архитектура рискует стать зрелищем, дизайн фасада — фетишем, а эстетика последует по пути капитализма. Если попытаться найти помимо отрицательных положительные стороны такого подхода, можно выделить то, что он придает зданию таинственность, которая является крайне ценной вообще, и в архитектуре в частности.Очевидно, не каждое здание должно быть понятным и привычным, однообразие всегда ведет к упрощению. Человек любопытен по своей природе, и такие здания могут подстегивать это качество, что положительно влияет на естественное развитие, тягу к работе и усилию при получении новой информации. Вторая тенденция, стоящая рядом с “театрализацией” — преимущество концепции над функциональностью. Одержимость концепцией отрывает процесс проектирования от реальности. Здание никогда не может быть просто зданием, так как оно всегда помещено в определенный контекст, поэтому так же, как не каждое здание должно быть понятным и привычным, так и не каждый проект должен быть уникальным, так как необычная форма, интересный фасад, философская идея не всегда самоценны, а по истине значимое порой рождается в архитектурном решении, которое, например, максимально отвечает окружающей ситуации, то есть из градостроительного, социологического, функционального и исторического анализов рождается по истине удивительная концепция.Возможно ли поменять местами концепцию и анализ, возможно ли из грамотной и интересной концепции получить здание, отвечающее окружению бережным отношением и адекватной именно этому месту архитектурой? Да, вероятно, это возможно, но такая благополучная ситуация при этом подходе будет случайностью и большой удачей, а не закономерным решением в которым одно подкрепляет другое. Мы подошли к тому, что нужно учитывать, что на самом деле нет аспекта, который бы стоял выше другого, потому что концепт и функционал должны работать друг на друга, а не вопреки, перетекая из одного в другое и рождая крепкие взаимосвязи и отсылки. В целом, можно определить негативные стороны “театрализации” в архитектуре, как стремление к созданию потрясающих человека и вызывающих у него сильную эмоцию форм только ради этих потрясений и эмоций. Изучая критику “театрализации”, стоит обратиться к Адольфу Лоосу и сборнику его эссе “Орнамент и преступление”. Автор демонстрирует крайность в яростном клеймении “театрализации” в любом ее проявлении. Адольф Лоос был противником всякого рода бутафории в повседневной жизни, он называет современную ему Вену конца XIX – начала XX вв. “потемкинской деревней”, в которой “… некий современный Потемкин задался целью уверить некоего приезжего, что в Вене обитают сплошь благородные вельможи.” Лоос критикует украшательство и орнаментирование ради украшательства и орнаментирования, называя, это самообманом. Он проектировал крайне минималистичные здания с “чистыми” формами и фасадами, которые ничем другим кроме белого здания не притворялись, зато интерьеры Лооса всегда отделаны мрамором, уникальными породами древесины, бронзой, ониксом, травертином и так далее, также внутренние пространства его архитектуры часто отличаются необычной планировкой, которая разрушает концепцию этажей, располагая комнаты на разных уровнях, соединяя разновысокие объемы лестницами и галереями. Можно сказать, что архитектура Лооса — другая крайность “театрализации”, вероятно, он не мог не понимать, что его здания в начале XX века будут восприниматься, как нечто провоцирующее и наносящее урон привычному облику города. Так и было. Но имея очень крепкую и во многом оправданную теоретическую базу, Адольф Лоос вряд ли может быть обвинен в стремлении исключительного эпатирования публики. В любой критике несложно удариться в крайности, это вообще свойственно человеку, об этом явлении писал Конрад Лоренц, говоря, что вся человеческая история — маятник; понятия меняются местами, в зависимости от его положения, оппозиция становится властью, а власть — оппозицией. Мы не знаем, в какой момент “театрализация” архитектуры будет названа положительным явлением, но можно попытаться отыскать в ней полезное для города, а значит и для человека, уже сейчас.

Исследование и защита “театрализации” в архитектуре.

Если подойти к вопросу с другой стороны, то можно обнаружить, что коммуникация между человеком и городом всегда строилась по принципу спектакля. Ведь архитектура используется только человеком, она окружает практически всех с рождения и до смерти. Мы существуем в ней, находясь внутри и выходя за пределы. Мы постоянно являемся зрителями, а архитектура — декорацией или действующем лицом, у каждого по-своему. Архитектура способна вызвать множество разных эмоций, поэтому вероятно она занимает место действующего лица, наравне с людьми. В любом случае, человек находится с архитектурой в отношениях “наблюдатель — наблюдаемое”, которые как написано выше — суть театра. Посмотрим на “театрализацию" с точки зрения того, что это, так же как и “театральность”, не обособленный процесс, а неотделимая часть архитектуры, сформировавшаяся из самого принципа: архитектура для человека. В лекции “Новый дух в архитектуре” Корбюзье говорит: “Дом — прямое следствие феномена антропоцентризма, так как он неизбежно интересует только нас.” И, действительно, только человек способен попытаться проникнуть в суть архитектуры, даже той, которая ему не близка или вовсе неприятна, в силу определенной монументальности архитектуры, которая не позволяет все время переделывать и не страдает от быстрого самоуничтожения. В книге “Архитектура моей жизни” Константин Степанович Мельников посвящает отдельную главу термину “интерьер улицы”, что вполне коррелирующие понятия с “театрализацией”, и сближая эти явления из “театрализации” можно вынести максимум полезного. Мельников пишет: “Предела для качественного уровня искусства не существует, и требовать от города идеального строительства не приходится ... Нужно попытаться найти иные меры воздействия, не меняя каменного пейзажа города.” Он видел решение в создании "интерьера улицы”, который состоит, собственно, из всего, что служит комфорту уличной жизни, начиная от самих зданий, заканчивая скамейками, озеленением, освещением, транспортом. “Интерьер улицы” заключается в анализе ее особенностей, только с ней связанного ощущения, и дальнейшего поддержания ее характера через детали, при этом, в отдельных случаях такие решения могут исправить неудачи архитекторов. В этой концепции город окончательно становится декорацией. Известно, как свет, ракурс или время года может подчеркнуть достоинства или, наоборот, испортить здание, улицу, город, так что иногда не нужно прибегать ни к каким дополнительным средствам, стоит только внимательно посмотреть вокруг. Этим и занялись швейцарские исследователи Анне Миколайт и Мориц Пюркхауэр в своей книге “Код города”. Авторы выбрали для изучения повседневную жизнь Манхэттенского района Сохо. С трепетом, скрупулезностью и большой любовью к урбанистике Анне и Мориц собрали 100 заметок-наблюдений о том, как город, район, квартал, улица меняются или существуют в течение дня, и что именно на них влияет. Оказалось, что, если пройтись по улицам, посидеть на площади на скамейке, забежать в магазин на перекрестке с целью изучения мира вокруг, перед вами развернется театральное действие, в котором вы и наблюдатель и участник одновременно. Анне Миколайт и Мориц Пюркхауэр настаивают на том, что человек по природе своей наблюдатель и не любит быть один, и вопреки распространенному мнению, люди стремятся в места, где много других людей, а их связи, отношения каждый день меняют город: начиная от продавца, который оформляет вход в свою лавку определенным образом; уличного торговца, который перемещается вслед за толпой, которая в свою очередь ищет солнца, или в определенные дни, наоборот, тени; заканчивая разгрузкой продуктов, привезенных фурой на склад, которая влияет на движение на улице, временно меняя ее характер; столиками и зонтиками в кафе, перемещающимися в зависимости от погоды и времени дня. Город, по мнению швейцарских исследователей, должен быть подобен большому лоскутному одеялу, состоящему из множества различных частей, именно в таком городе есть на что смотреть, он живой, в нем каждый день разыгрываются небольшие спектакли, состоящие из столкновений привычных ритуалов с непредвиденными происшествиями. В качестве заключения, необходимо отметить, что “театрализация” у Мельникова и у Анне Миколайт и Мориц Пюркхауэр начинает приближаться к “театральности” архитектуры, то есть становится менее нарочитой и стремится к изначальным связям и взаимным влияниям, рождающимся между архитектурой, человеком и его деятельностью.

Выводы.

Театрализация — не панацея, но и не враг архитектуры, пока это лишь тренд обусловленный поверхностными желаниями публики. А тренд — явление временное. Вероятно, если “театрализация” архитектуры трансформируется в более естественный процесс ревитализации кварталов, описанный у Мельникова или в книге “Код города”, то она окажется полезна для облика наших городов, что в свою очередь будет иметь влияние на мышление людей, делая его более многослойным и способным к анализу.