Взаимоотношения полиции и общества в Сибири, в период нарастания революционной активности в 1905 году.

Сложно определить дату начала революции 1905 года в Сибири, таких событий как расстрел 9-го января на территории региона не было, а реакция на события в столице всегда приходила с опозданием, первые телеграммы об этом событии появились на страницах газет 12-го января[1]. Но с уверенностью можно утверждать, что уже в конце 1904 года крупные города региона, в первую очередь железнодорожные узлы, находились в состоянии брожения. Социал-демократы начали подготовку забастовки. Крупными тиражами распространялись брошюры, посвященные планированию данной акции.  Текст этих брошюр был антивоенным, содержащим призывы к свержению самодержавия и организованному сопротивлению государственной власти. 

Не обошла Сибирь стороной и банкетная компания, первый известный нам банкет прошел 4 декабря 1904 года в Красноярске, а в Томске 12 января 1905 года состоялся банкет, приуроченный к 150-летию Московского Университета. Следует отметить, что комиссия по проведению банкета, состояла в полном составе из присяжных поверенных, которые по долгу службы негативно относились к деятельности полиции. На мероприятии планировалось 500 участников, но по сведениям Губернского Жандармского управления пришло более 700, многие (в основном студенты и рабочие) по поддельным билетам. На мероприятии было много социал-демократов и им удалось захватить инициативу, раздавались призывы к революции и началу вооруженного восстания в Томске. Банкет завершился митингом.

Этот банкет-митинг получил всероссийскую огласку, о нем сообщалось в кратком обзоре Социал-демократической деятельности в Сибири за первую половину 1905 года, а министр внутренних дел требовал от местных властей принять самые энергичные меры к неповторению подобных событий.

В целом реакция на события 9-го января в столице, на территории Сибири была сдержанной и запоздалой, возможно этим и объясняется реакция полиции на подобные мероприятия. Несколько человек привлекли к дознанию, а одного - Григория Николаевича Потанина (географ, этнограф, фольклорист, ботаник, публицист и общественный деятель), даже помещали под арест, но отпустили 7-го февраля под надзор полиции по месту жительства в городе Томск.

Ко второй половине января, в Томске, начинает нарастать напряженность. Об отношении к нарастающим революционным явлениям можно судить из письма исполняющего должность губернатора С.И. Бирюкова от 29 января 1905 года: «С 12-го января в городе начали усиленно циркулировать слухи о том, что 18-го января в городе будет устроена вооруженная антиправительственная демонстрация студентов, учащихся средних учебных заведений, граждан, рабочих, в том числе железнодорожников. Для отвлечения полиции предполагается устроить поджег или взрыв правительственного учреждения, а также силой проникнуть в отделение Госбанка с целью похищения денежных средств и ограбление оружейного магазина. Военным дано указание выступить по первому требованию администрации»[2]. Позиция администрации и полицейского ведомства явно ограничивается ожиданием событий. Никаких мер профилактики, задержания зачинщиков и наиболее активных предполагаемых участников не предпринимается, хотя полиция располагает их данными, так как непосредственно на банкете, была организована перепись ряда участников. 

18-го января проходит новый митинг и реакция полиции на него показательна. Когда митинг только начал формироваться, на место был направлен только один наряд полиции, который ничего не смог предпринять против толпы в 200 (по оценкам полиции) или 300 (по оценкам участников) человек. Соглашусь с И.В. Черновой, которая указала, что правоохранителями «была проявлена крайняя нерасторопность, поскольку инструкция требовала разгонять демонстрации в момент их формирования и такой момент в данном случае был упущен»[3].

Действия митингующих тоже во многом показательны, они идут не в сторону резиденции губернатора, а в направлении к городскому полицейскому управлению, эти действия явно призваны спровоцировать не готовых к ответным мерам полицейских. Когда процессию окружили офицеры полиции, они стали уговаривать («увещевать») разойтись. В ответ в их адрес раздались угрозы, а демонстранты откровенно демонстрировали имеющееся при них оружие. Ни у полицейских, ни у демонстрантов не было четких планов. Как писали в рапортах полицейские, «исчерпав возможности к увещеванию», они решили разделить толпу на две части и направить их по разным улицам, для чего врезались в нее. В ответ на силовые действия раздался залп из револьверов и ранения получили помощник пристава, околоточный надзиратель и пять городовых.

Со стороны демонстрантов были два убитых, один из которых мальчик 13 лет, а второй знаменосец, ранено было 23 человека. Полицейские старались устранить символы протеста – красные флаги. Разгон сравнительно небольшой демонстрации у сотрудников полиции занял четыре часа.

Большевик Г.Д. Потепин в своих воспоминаниях утверждал, что стреляли участники боевой организации РСДРП

Как сообщал в донесении управляющий губернией: «После этого чины полиции, обнажив шашки и стреляя из револьверов, при помощи благомыслящих граждан и прибывших к месту полусотни казаков, также встреченных выстрелами из толпы, рассеяли скопище и арестовали свыше ста человек. Красные флаги и часть револьверов, а равно холодное оружие, у демонстрантов отобраны». Всего было арестовано 115 человек.

Нарастало взаимное озлобление. Показательны формулировки рапорта полицмейстера П.В. Никольского по поводу назначения пенсии городовому Н.С. Ананьеву, «который пробился в середину толпы и пытался отобрать красный революционный флаг, был ранен выстрелом в упор из револьвера, пуля попала в грудь и застряла там»[4].

Начавшееся после описанного события следствие было прекращено после объявления Манифеста 17-го октября 1905 года, в связи с амнистией.

Несмотря на то, что полиции удалось подавить протест, самое важное сражение – за общественное мнение было проиграно. Ответственность за жертвы была возложена на администрацию. События характеризовались обществом как жестокая расправа над демонстрантами. По следам противостояния, прокурору стали поступать жалобы на действия полиции и казаков, протестующих поддержал профессорско-преподавательский состав Технологического института, который организовал собрание, на котором постановили добиваться привлечения чинов полиции к суду.

Социалисты стали живописать события с явным пропагандистским уклоном, рисуя полицейских и других правоохранителей в негативном свете, значительно преувеличивая число жертв, используя такие фразы как: «Озверелая полиция продолжает осыпать пулями в упор рабочего, умирающего старика, женщину»[5].   

Демонстрация 18 января 1905 года в Томске стала полной неожиданностью для губернской полиции, показала неготовность к предупреждению и пресечению массовых протестных акций, организуемых радикальными объединениями. Вместе с тем радикальные социалисты и либералы использовали эти события для дискредитации органов правопорядка и привлечения на свою сторону симпатий местной интеллигенции и рабочих.

Взаимоотношения полиции и общества можно оценить по цитате из письма попечителя Западно-Сибирского учебного округа Л.И. Лаврентьева, которое он написал сразу после демонстрации 18-го января в Томске: «Вчера вечером приходил ко мне один профессор с выражением соболезнования к раненным студентам и курсисткам, привезенным в наши клиники в числе 7 человек, привезен туда же и городовой, смертельно раненый, обремененный большим семейством (говорят, будто 8 детей). К демонстрантам у этого профессора осталось весьма возбужденное сочувствие, к защитнику же порядка ровно никакого, он даже об этом не хотел говорить. И это профессор, клиницист и оператор, для которого, казалось бы, жизнь человеческая должна быть одинакова, должна быть дорога, не зависимо от того, что умирающий социал-демократ или полицейский чин»[6].

В марте 1905 года в Томске была проведена операция силами жандармов, казаков и солдат по ликвидации подпольной типографии социалистов-революционеров. В ходе проведенных мероприятий, трое рабочих типографии оказали вооруженное сопротивление, отстреливаясь в течение восьми часов. Но примечателен для нас не этот факт, а то какую прокламацию выпустил по этому поводу Сибирский союз партии социалистов-революционеров: «Осажденные говорили из окна солдатам речи, в которых разъясняли солдатам, что в них они стрелять не будут, потому что социалисты-революционеры борются не с солдатами, а с позорящим Россию самодержавием, представителем которого являются жандармы, в которых они, осажденные, и будут стрелять»[7].

После описанных событий, весной 1905 года в Сибири нарастало стачечное движение, видную роль в котором играли рабочие железнодорожных предприятий. Рескрипт Императора Иркутскому генерал-губернатору, в котором поднимался вопрос создания земских учреждений в восточных губерниях Империи, стимулировал различного рода собрания, активный процесс обсуждения предстоящих реформ. Зазвучали требования созыва учредительного собрания.

Численность полиции в Томской губернии, как и во всем сибирском регионе, не соответствовала необходимой для эффективного противодействия не только уголовной преступности, но и политическому экстремизму. В условиях нарастания противостояния, показателен еще один пример, цитата из листовки Томского комитета РСДРП: «Несмотря на запреты царских законов, мы во время забастовки устраивали многолюдные митинги… А царская полиция бессильно злобствовала»[8]. 

Тот факт, что полиция не стремилась к обострению ситуации и избегала проявлений насилия расценивался как явный признак слабости не только правоохранительной системы, но и государства в целом.

К концу лета, отношение властей к протестам начало постепенно меняться, так реакцией на забастовку омских железнодорожников во второй половине августа стали обыски и аресты руководителей акции. Также начало меняться и отношение радикалов к представителям власти, примерно с августа началось формирование боевых дружин в крупных формированиях социалистов Сибири.

Первым в Сибири террористическим актом можно считать убийство 30 сентября 1905 года в Красноярске полицмейстера фон Дитмара, совершенное группой социалистов-революционеров. Мотивом совершения данного преступления радикалы в своих литовках указывали как наказание за подавление забастовочного движения в августе 1905 года.

Не могу не привести еще одной цитаты из листовки радикалов: «Пусть лучше будет казнен один верноподданный палач, чем по его милости будут избиваться сотни невинных людей»[9].

По мере нарастания протестной активности, оформления радикалов в различные структуры, методы органов правопорядка также стали меняться. За рядом активистов была организовано наблюдение, перлюстрация корреспонденции, более активно стали проводиться, как бы мы теперь сказали, оперативно-розыскные мероприятия. В результате одного из таких мероприятий Томским Губернским жандармским управлением, был зафиксирован факт встречи на одной из квартир, группы лиц, участвующих в подготовке съезда делегатов от Сибири (Сибирского областного союза), антиправительственного неформального органа, целью которого было не допустить в формирующуюся государственную думу монархически настроенных активистов. Но примечателен не сам факт встречи и проведение мероприятий в отношении ее участников, а состав участников, который позволит нам высветить негативно настроенные по отношению к действовавшей на тот момент власти, а соответственно и к полиции, слои населения. И что примечательно, хозяин квартиры присяжный поверенный Петр Васильевич Вологодский, участники: председатель Томского окружного суда Альфонс Васильевич Витте (который с 1901 по 1902 годы был и.о. начальника Главного тюремного управления), привлеченный к дознанию в Томском Губернском жандармском управлении Григорий Николаевич Потанин, служащий Генерального страхового общества мещанин из Мариинска, ссыльный, бывший гласноподнадзорный Александр Иванович Бычков, купец Владимир Горохов и другие.

Сама Администрация в тот момент дискредитировала и ставила полицию в неловкое положение в глазах общества, не имея четкой консолидированной позиции по вопросам борьбы с проявлениями протестной активности, а иногда и поощряя ее. Как показательный пример можно привести события по «разгону» Общественного собрания под председательством купца Замятина, в Иркутске весной 1905 года. В начале собрания явился полицмейстер Никольский и объявил требование и.о. губернатора Мишина, чтобы собрание разошлось. Публика запротестовала, а Замятин заявил, что считает это требование незаконным и отказывается ему подчиняться, тогда Никольский пригрозил применением силы и удалившись прибыл с полуротой солдат. В конце концов собрание разошлось, «последним ушел сильно сконфуженный и извиняющийся полицмейстер». Вскоре в Иркутских ведомостях было опубликовано распоряжение и.о. губернатора о закрытии собрания и месячном аресте для купца Замятина. Но прибывший из столицы губернатор П.И. Кутайсов, разрешил собрание и отменил меры в отношении Замятина. Такие непоследовательные действия не могли не дискредитировать власть и органы правопорядка в глазах простых граждан.

Только 12 октября 1905 года, позиция власти была четко выражена в телеграмме товарища министра внутренних дел Д.Ф. Трепова к губернаторам, в которой говорилось: «Ввиду участившихся случаев беспорядков прошу принимать решительные меры подавления, не останавливаясь перед применением вооруженной силы».

С января по сентябрь ситуация в Сибири прошла этап нагнетания политических процессов, осень 1905 года и зима 1906 стали для местных органов правопорядка настоящим испытанием.

Сигналом к обострению послужила стачка на Казанско-Московской железной дороге, которая началась 7 октября 1905 года. В течение нескольких следующих дней забастовали 40 железных дорог по всей Российской Империи. В Сибири первыми к забастовке уже 13 октября присоединились служащие Управления Сибирской железной дороги в Томске.

Вслед за железнодорожниками к забастовке присоединялись почтовые служащие, чиновники, студенты и преподаватели.

В Томске видную роль в протестном движении играли представители либерального крыла, социал-демократы стали вооружаться. Участники стачки вовлекали в нее уговорами и угрозами, так они, разделившись на группы стали ходить по мелким предприятиям Томска и угрожая погромами требовали прекратить работу. 

В сложившихся условиях администрация была застигнута врасплох. Видный революционер В.Д. Виленский-Сибиряков в 1920 году на страницах газеты «Советская Сибирь» отмечал: «Власть чувствовала некоторую растерянность, она была нерешительна». С другой стороны, начальник Губернского жандармского управления С.А. Романов в шифровке от 12 октября 1905 года отмечал, что в силу сложившейся практики у него отсутствует связь с охранным отделением[10]. Эти свидетельства говорят об отсутствии координации в действиях правоохранителей даже на местном уровне.

16-го октября произошел инцидент с «осадой» Бесплатной библиотеки в Томске. Около 400 протестующих захватили ее, устроив митинг, а до того прошлись по учебным заведениям срывая занятия и приглашая участников присоединиться к ним. На предложения полицмейстера освободить библиотеку или отпустить хотя бы женщин и детей протестующие отвечали отказом и заперли двери. Полицейские, казаки и солдаты окружили библиотеку, в это время представители городской думы начали переговоры с Губернатором, который настаивал на привлечении к Административной ответственности участников беспорядков, но позже согласился на их освобождение и около одиннадцати вечера силы правопорядка сняли осаду, после чего толпа с криками «Ура!», стала расходиться по городу.

Такие действия на уровне высшей региональной власти, только потворствовали нарастанию протеста, показав слабость, администрация открыла дорогу для увеличения числа акций, а манифест 17 октября подарил иллюзию быстрых перемен.

18 октября в Томске состоялся очередной митинг, участники которого подошли к зданию коммерческого училища с целью сорвать в нем занятия. Полиция, солдаты и казаки рассеяли участников, часть которых укрылась в здании окружного суда, находившемся неподалеку. Уже известный нам председатель суда А.В. Витте выступил в поддержку революционеров. В тот же день произошел митинг в местном театре, на котором всерьез обсуждались вопросы ареста губернатора, отстранения полицмейстера, прекращения финансирования Городского полицейского управления. По результатам митинга, председатель городской думы А.И. Макушин направился к губернатору. Имея при себе постановления Городской думы, в которых были отражены требования отстранить полицмейстера П.В. Никольского, удалить из города казаков помогавших полиции справляться с беспорядками, прекратить финансирование Городского полицейского управления, учреждения городской охраны и освобождения политических заключенных. Томский губернатор, демонстрируя в очередной раз слабость власти, согласился без какого-либо разбирательства отстранить полицмейстера и разрешил учреждение дневной охраны[11].

Следует отметить, что резолюции, принимаемые в Томске, во многом были схожи с заявлениями, принимаемыми в столице. Так обращает на себя внимание сходство с резолюцией Петербургского Совета рабочих депутатов, в которой содержалось требование немедленной ликвидации: «всей полиции сверху донизу… и создание народной милиции»[12]. 

Эти события только продолжили эскалацию, пошли открытые разговоры о захвате власти, отстранение по первому требованию протестующих, без законных к тому оснований полицмейстера и разрешение губернатора на создание вооруженной параллельной структурам полиции городской охраны деморализовало правоохранителей. По сути, они получили в сложный момент удар в спину от губернской администрации. 19 октября по настоянию прокурора окружного суда были освобождены 169 задержанных за политические преступления и правонарушения, отбывавших наказания и находившихся под следствием[13].  

Вся складывающаяся ситуация привела к тому, что органы полиции перестали исполнять свои обязанности, в пользу данного тезиса свидетельствует выдержка из рапорта Томского губернатора от 16 ноября: «Полицейские деморализованы. Чиновники просили о переводах в уезды. Прессинг на улицах, угрозы насилия и прочее. Нижние чины не только прекратили в 19:10 наружную службу, но боялись даже показаться в форменной одежде на улице»[14].

Революционные события ожесточили отношение к еврейскому населению со стороны черносотенного элемента. Следующая цитата из обвинительного акта о погроме в Томске 19 октября, показывает отношение к этим событиям горожан придерживавшихся правых взглядов: «… У моста близ городского полицейского управления собрались кучки народа, и между ними шли разговоры о том, что полицию отменили и хотят губернатором назначить еврея, что таким образом город перейдет в руки евреев»[15]. 

В городской управе Томска при обсуждении вопроса о создании городской охраны, наверное первый раз в Сибири, прозвучало предложение представителя Российской социал-демократической рабочей партии о наименовании данного формирования милицией.

Создаваемая городская охрана подчинялась комитету общественной безопасности, состоящему из 12 человек, в состав охраны включались члены добровольного пожарного общества и студенты, а на вооружение им передавались специально приобретаемые револьверы. Причем в изданной по этому поводу листовке, новое формирование именовалось также милицией, отличительным знаком была белая повязка с красными буквами ГО.

Либералы и социалисты, как представляется, видели в Городской охране совершенно разные органы. Для первых это были формирования, подчиненные муниципальным властям, без партийной окраски и абсолютно беспристрастные, а для вторых это были зачатки боевых дружин, при помощи которых можно в будущем взять власть.

Не стоит полагать, что только в Томске местные органы власти стремились взять под свой контроль полицейские функции. «В этот период в Министерство внутренних дел поступили подобные предложения от многих городов страны. Причем руководство Министерства внутренних дел решительно отвергало подобные новшества»[16].

После митингов 19 октября начальник Томского губернского жандармского управления в своей телеграмме в МВД описывал ситуацию так: «Настроение крайне напряженное, деятельность в городе мало-по-малу замирает, магазины принудительно закрываются. Были небольшие отдельные случаи насилия»[17].

20 октября на улицах Томска полицейских чинов не было видно совсем. Приведу еще один рапорт В.Н. Азанчеевского-Азанчеева, который описал ситуацию следующими словами: «Угнетенные, с одной стороны, мыслью о состоявшемся постановлении городской думы относительно прекращения отпуска средств от города на содержание полиции, с другой стороны, постоянно подвергаясь, будучи на постах, со стороны революционеров угрозам насилия, в случае дальнейшего исполнения своих обязанностей, нижние чины не только прекратили с 19 октября наружную службу, но и боялись даже показать с форменной одежде на улице. Никакие увещевания со стороны непосредственного начальства не падать духом и нести спокойно службу успеха не имели, так сильна была паника»[18].

При выборе руководителя Городской охраны, муниципальные власти планировали назначить имевшего опыт работы полицейского чиновника П.И. Иванова, но возобладало мнение социал-демократов, которыми на этот пост был избран студент университета А.А. Нордвик. Дружинники не имели элементарной подготовки, представления о своих функциях и порядке действий. Силой которая стала противостоять вновь созданной организации, призванной защищать правопорядок, стала черносотенное движение.

В событиях 20 октября 1905 года, так называемом «Томском погроме», в котором противостояли Городская охрана и праворадикально настроенные обыватели, как позже отмечалось из числа извозчиков, лабазников, рабочих, полиция участия не принимала, а казаки и армия выступили на стороне черносотенцев. Апогеем погрома стал поджог здания железнодорожного управления куда в ходе столкновений отступили милиционеры и где находились симпатизировавшие им железнодорожные рабочие. С теми, кто пытался выбраться из здания расправлялись. В газете «Сибирский вестник» были поименованы 115 пострадавших, 55 убитых и один обгоревший[19]. 

Погром закончился спустя два дня, в ходе которых основными объектами для нападений были студенты, железнодорожники, евреи и поляки.

Следует отметить, что среди либералов и социалистов по поводу погрома сложилось однозначное мнение, что он был организован администрацией, священнослужителями и как ни странно, переодетыми жандармами и полицейскими, которые использовали темные народные массы для решения своих задач.

Для подавления протеста в конце октября в Томск из Колывани прибыли 1300 солдат, которые в отсутствие полицейских чинов взяли на себя правоохранительные функции.

Переломить ситуацию в Томске смогло отстранение нерешительного губернатора В.Н. Азанчеевского-Азанчеева и назначение генерал-майора барона К.С. Нолькена, который, до назначения в Сибирь был полицмейстером в Варшаве. Назначение нового полицмейстера, также позволило мобилизовать нижние чины и провести расследования фактов грабежей и погромов.

Несколько более спокойной была ситуация в Омске, который был на тот момент столицей Степного генерал-губернаторства, Сибирского казачьего войска и Сибирского военного округа. В октябре при начале стачки и после опубликования Манифеста 17 октября, были попытки провести митинги, которые были жестко пресечены с использованием казаков и практически сразу о себе заявили черносотенцы, в связи с чем полиция не прекратила службу и могла поддерживать порядок. 

Вместе с тем, в Омске все же имел место инцидент, о котором я не могу не упомянуть. 14 ноября 1905 года на Железнодорожном вокзале, офицер придрался к солдату за неотдание воинского приветствия и начал его бить. Мимо проходил слесарь Ф. Плюхин, который вмешался в конфликт на стороне солдата. Находившиеся поблизости железнодорожные жандармы попытались задержать Плюхина, в ответ на это он имевшейся при нем медицинским ланцетом смертельно ранил одного из них. Генерал-губернатор приказал направить дело в военно-окружной суд, исход процесса для Плюхина был очевиден – смертная казнь. В Омске началась компания в поддержку слесаря, 30 ноября состоялся митинг, на котором было принято требование передать дело в гражданский суд. Власть поддалась и дело было передано. В суде Ф. Плюхин был оправдан[20]. Подобные эпизоды не добавляли стражам правопорядка решимости в противодействии политическим противникам действовавшей власти. 

Тюмень, Тобольск, Курган сохраняли в целом порядок. В этих городах было протестное движение, были стачки, попытки митингов, но власть не колебалась, полиция осталась верна долгу, в связи с чем удалось избежать как нарастания протестной активности, так и проявлений черносотенного экстремизма.

Отношение части общества, в первую очередь интеллигенции к чинам полиции и другим правоохранителям может характеризовать заявление Томского присяжного поверенного М.И. Преловского, составленное им совместно с частным поверенным Якушевым, от имени присяжных поверенных, о непринятии ими к защите дел полицейских чиновников, городовых, казаков, иных лиц администрации…»[21].

События Первой русской революции в Сибири заметно усилили и без того царившие в обществе противоречия, вызвав рост числа правонарушений. В условиях социальных волнений, криминализации общества, пропаганды смены власти усилилось влияние преступного мира на различные стороны жизни. Наряду с ростом политических преступлений повышался и уровень уличной преступности.

Подводя итог событиям 1905-1906 годов можно отметить, что в тех городах Сибири, в которых администрация была решительна в своих действиях, в органах власти не было раскола, элиты были едины в своих устремлениях сохранить текущее положение дел, полиция сработала эффективно. Ввиду малочисленности подразделений правопорядка использовались силы воинских формирований, казаков, группы поддерживавших монархию крестьян и мещан. В целом эффективность в сохранении порядка определялась не столько действиями полиции, сколько действиями администрации.

После завершения протестов Сибирь стала местом ссылки политических преступников из других регионов России, которые явно были отрицательно настроены к органам правопорядка, что также будет влиять на взаимоотношение полиции и общества в дальнейшем.