Доказательственные презумпции

Правовая презумпция представляет собой явление нормативного характера, играющее роль фиксатора определенного принципа, природа происхождения которого обусловлена позицией законодателя по части отнесения некоторых обстоятельств или условий к непререкаемым [1, с.78].

В числе различных исследований, посвященных сущности указанного явления, его свойствам, а также степени влияния на оценку обстоятельств разрешаемого дела вне зависимости от сферы затрагиваемых отношений, особое внимание почти всегда обращалось на то, какое значение имеет установленная презумпция при оценке доказательств. С одной стороны, ряд положений, отнесенных к презумпциям, отличается исключительной категоричностью, и как следствие, не позволяет отклоняться от установленных презумпцией принципов такой оценки, с другой, их императивность носит несколько условный характер, а потому нередко ставит правоприменителя перед выбором: учитывать её диспозицию или исключить её.

Так, автор диссертационного исследования «Презумпции права в современной правовой политике России: теоретико-правовой аспект» А.П. Самсонов подтверждает, что несмотря на безоговорочный характер правоустановления в отношении порядка использования презумпций при оценке доказательственной базы, условия такого использования в правоприменительной практике могут отличаться, и этот фактор неизменно влияет на конфигурацию доказательств по делу [2, с.47].

Между тем, анализ использования правовой презумпции в различных отраслях права показывает, что практика её правоприменительная логика не имеет устойчивой тенденции. Более того, использование презумпционных начал зачастую игнорируется судьями напрямую, что ставит перед исследователями вопрос создания отдельного правового механизма их реализации, а также внесения в законы отдельных корректив, в том числе и направленных на совершенствование установленных принципов.

В частности, наиболее ярко это проявляется в тех отраслях права, где позиция в оценке доказательств, представленных сторонами, расходится именно на фоне учета действующих презумпций. Такое положение дел наиболее часто встречается в административном праве, где концептуальное значение презумпций носит неразвитый характер и обусловлено исключительно тем, что правоприменитель просто не имеет достаточной информации для оценки действий правонарушителя. Примером такого положения дел может служить презумпция невиновности, отраженная в ст. 1.5 Кодекса об административных правонарушениях РФ (далее по тексту – КоАП РФ [3]). Здесь законодатель вводит правило оценки доказательств с учетом того, насколько сила доказательственной базы позволяет признать лицо нарушителем, при условии, что в материалах дела есть сведения, которые вносят сомнения относительно его виновности. Этим же правилом подвергаемый ответственности субъект освобождается от необходимости предоставлять доказательства, которые смогут повлиять на проводимую оценку. То есть, лицо, осуществляющее оценку доказательств, обязано учитывать фактор проявившегося сомнения с уклоном в пользу привлекаемого лица, при этом не требуя с его стороны никаких подтверждений или опровержений выраженной «обвинителем» позиции. Кроме этого, у такого лица имеется право давать такую оценку доказательствам исходя из представления об их достоверности, допустимости, относимости (ст. 84 Кодекса административного судопроизводства РФ (далее по тексту – КАС РФ [4]), что опять же создает вполне понятное представление о правильности использования важнейших доказательственных принципов, без учета их обоснованности.

В данном случае, правоприменитель, фиксируя факт предоставления доказательств, может дать самостоятельную оценку только двум выделенным признакам: относимости и допустимости, при этом достоверность, а под этим, как правило, может пониматься прежде всего легитимность доказательственного инструментария, становится объектом дополнительного обследования. Здесь, как показывает практика, судья исходит из того, что стороны имеют право предоставлять доказательства самостоятельно, а значит, необходимость установления принципа достоверности должна производиться с учетом того, какое именно происхождение имеет тот или иной источник информации [5, с.7].

Причиной такого подхода является то, что право предоставлять доказательства носит мотивационный характер, и при этом не может гарантировать добросовестность поведения сторон в данном вопросе. В свою очередь законодатель частично предусмотрел варианты защиты от недобросовестного поведения, введя в действующие положения ряд установок. В частности, им введены позиции, которые определяют, что при предоставлении информации, сторона обязана указать её источник (ст.69 КАС РФ), ссылаясь на копию документа, необходимо представить его оригинал (ст. 70 КАС РФ), ложность свидетельских показаний может повлечь за собой уголовную ответственность (ст.307 УК РФ). Вместе с тем, несмотря на созданные условия, вопрос оценки достоверности не исключает ошибки.

Изложенное свидетельствует о том, что фактически мы имеем следующее.

1. Достоверность доказательств нельзя установить на стадии их предоставления.

2. Законодателем введены принципы, позволяющие исключить предоставление недостоверных доказательств (процессуальные гарантии).

3. В законе не отражена обязанность суда проведения дополнительных мероприятий, направленный на установление рассматриваемой достоверности.

При таком положении дел становится очевидно, что для наиболее объективного использования упомянутой презумпции необходимо усовершенствовать некоторые аспекты её применения. В данном случае, следует исходить из того, что судья, учитывая фактор её действия, не обязана предпринимать дополнительных усилий по проверке представленных доказательств, и, принимая решение, исходит просто из их наличия. Это свидетельствует о необходимости внесения в положения административного права новой презумпционной концепции, которая будет затрагивать вопрос достоверности. В частности, как отмечено выше, необходимо разработать новый принцип, который будет представлять собой презумпцию достоверности доказательств.

Нужно отметить, что разработка указанной презумпции давно уже находится в поле зрения ученых. В особенности, это затрагивает вопросы осуществления правосудия со стороны мировых судей. Дело в том, что категория дел, рассматриваемых указанными должностными лицами, порой не предусматривает возможности какой-либо из стороны даже вовремя отреагировать на, к примеру, вынесение судебного приказа. При этом, предпосылкой к вынесению такого акта является как раз информация, предоставляемая в суд до того, как решение о его вынесении будет принято. Судья, исходя из того, что документ предоставлен налоговым органом, полагает, что его достоверность не вызывает сомнений, при этом, не так и уж и редко, что сведения, которые были предоставлены указанным органом, являются ошибочными [6, с.150].

Несколько аналогичное значение имеет действие указанного принципа, но только уже в гражданском процессе, где его действие обусловлено таким правилом, как состязательность сторон. Здесь принципиальное значение имеет позиция, отраженная в ст. 56 Гражданского процессуального кодекса РФ [7], которая устанавливает обязанность доказывания тех обстоятельств, на которые сторона ссылается, когда отстаивает собственную позицию. В свою очередь, эта обязанность не предусматривает возможности проверки представленных доказательств судом, иначе, это противоречило предписанию, исключающему обязанность судебного органа вставать на чью-либо сторону в ходе осуществления правосудия. Таким образом вопрос оценки доказательств в плане установления их достоверности переход в ранг спорных категорий, и уже не может полноценно выступать принципом рассматриваемой презумпции настолько, насколько это необходимо для правоприменительной логики.

Учитывая приведенные примеры, стоит заключить, что презумпция – это правовой инструмент (норма), действие которого обусловлено необходимостью внесения в осуществление правосудия не просто аспекта состязательности, а принципа, который будет качественно коррелировать её реализацию. При этом, действие такого принципа не должно порождать в правоприменительной деятельности спорных оценочных суждений. В связи с чем вопрос формирования в гражданском и административном праве такой презумпционной модели, как презумпция достоверности доказательств является одним из самых острых в научной риторике. Разработка и принятие такой презумпции позволило бы сузить субъективное представление о статусе конкретных доказательств, а также позволит исключить случаи ошибок, допускаемые судами при их комплексной оценке.