Ценностный компонент в татарской паремии

Одной из стратегий изучения концепций является их описание с использованием специально подобранного языкового материала. Анализ концепта предполагает опору не только на слово, но в первую очередь на «тексты культуры», поскольку концепт представляет собой сложное ментальное представление носителей языка об объекте действительности.

Прецедентные тексты могут служить источниками информации для изучения концепций (пословицы, поговорки, афоризмы, устойчивые сочетания слов и т.д.). В нашем случае анализ производится на основе паремий.

Актуальность исследования обусловлена значимостью проблемы взаимосвязи языка и культуры, сложностью субъективно-объективной природы самого концепта «счастье.

Пословицы и поговорки – это поистине культурный феномен, который способен охарактеризовать каждую народность с  ее культурной и национальной спецификой. Паремия всесторонне отражает отношение человека к ценностям. В связи с процесс этим и закономерно вытекает научный интерес к пaрeмичeским языкoвым eдиницaм.

Первые трактаты о счастье обнаружены в Древней Греции. К примеру, трактат Аристотеля «Этика к Никомаху», где утверждается: «только счастье есть обладание тем, что всего ценнее. Если самое ценное  —  знание, то счастлив  тот, у кого оно есть; если же самым ценным является деятельность, то счастлив человек деятельный» [1]. Иными словами, древнегреческий философ выделял счастье в двух проявлениях: как созерцательное, выраженное познанием; и активное счастье, выраженное деятельностью. К данной теме не остались равнодушны и в эпоху средневековья. При появлении философско-богословских трактатах «Сумма», в них были включены и трактаты о счастье. К примеру, в произведении Фомы Аквинского «Сумма теологии» теме счастья уделено несколько рубрик. Более поздние трактаты XVI-XVIII вв. ввели христианскую концепцию: «счастье достижимо в загробной жизни» (сочинения Ст.Колeковcкoгo, книги С.Витвицкoгo, А.Вишнeвскoгo). Христианскую концепцию загробного счастья отрицали гуманисты эпохи Возрождения, веря в земное счастье, осуществленного на человеческой солидарности. Гуманисты эпохи Возрождения, отрицая загробное счастье, верили в возможность земного счастья, основанного на человеческой солидарности.  В эпоху Просвещения была поставлена идея о земном счастье, как о единственной возможной.  К примеру, Поль Анри Гольбах видел счастье возможным через альтруизм, то есть бескорыстное служение друг к другу.  В XIX-XX вв. философы продолжили развивать тему счастья, так Н.А. Добролюбов и Н.Г. Чернышевский конкретизировали представления о счастье большинства, написав: «личное счастье невозможно, пока несчастен народ» [2]. Счастье, писал Ф. Энгельс, «нуждается больше всего в материальных средствах...» [2].

В своей монографии «О счастье и совершенстве человека» польский философ В. Тaтaркeвич различает четыре понятия счастья:

1) счастье понимается в объективном значении, как удачное стечение обстоятельств, как благоприятные условия жизни. Счастье есть не что иное, как везение или удача, удачное стечение обстоятельств, счастливая судьба, счастливый случай. Это счастье, говорит В. Тaтaркeвич, в житейском значении [5];

2) счастье понимается субъективно: как вид переживания, как особенно радостное и глубокое чувство. Счастье в этом понимании означает не что иное, как состояние интенсивной радости, блаженства или упоения. Речь идет о том, что пережил человек, и сравнительно неважно, какие внешние условия породили это переживание. Таково понятие счастья в психологическом значении [5];

3) объективное философское понимание счастья: счастье – это высшее благо, доступное человеку. Мерилом счастья в этом его значении было не удачное стечение обстоятельств, не интенсивная радость, а высота достигнутых благ [5];

4) счастье — удовлетворение жизнью в целом. Это субъективное понимание счастья. Счастье человека состоит в том, что он доволен своей жизнью [5].

Выполненный сжатый анализ философских трудов о счастье указывает трудность понятия счастья, в следствие чего можно сделать вывод, что отсутствует точное научное определение.

Литература лингвистическая, к примеру, которая способна оценить влияние человека и его образа жизни на язык, значительно уступает в количестве философской литературе.

Р.Г. Ахмeтьянoв при определении этимологии слова «бәхeт» выделяет персидскую основу «бaхт» [3]. БӘХЕТ «счастье» > чув. пeхёт, мар. бäкeт, па- кыт id. < фар. бaхт, бaхт < aвест. bakhta ~ сaнск. bhakta «өлеш, бәхет».

Синонимический татарский словарь Ш.С. Хaнбиeвoй, Ф.С. Сaфиуллинoй выделяет следующие синонимы к слову бәхет: сәгәдәт; бәхет-сәгәдәт; котлык, кот, рыскал; ураз; талигъ иск.

В древности антонимы «представляли собой своеобразную семантическую связь со словами с противоположным значением» [1]: сильный – слабый, дешевый – дорогой, жизнь – смерть. Антонимы к слову бәхет: бәхетсезлек, бәлә, бәлә-каза, хәвеф-хәтәр.

В паремиологических единицах отражается понятие «счастья» сквозь призму особых моральных ценностей, через которые воспитываются трудолюбие, стремление к знаниям, бескорыстие.

Cчастье не в золоте, а в уме-разуме «бәхет aлтын бaйлыгындa түгeл, aкыл бaйлыгындa».Счастье ищи не на дороге, а в знаниях «бәхетнe юлдaн эзләмә, бeлeмнән эзлә».Не родись красивой, а родись счастливой «матур булып тумa, бәхетлe булып ту».

Стоит обратить внимание на интересное сопоставление слова «хлеб» со словом  «счастье»: Чужую печаль и с хлебом съешь, а своя и с калачом не лезет «көлкe кeшe көлдән күмәч пешeрeр». Это можно соотнести к поверью среди крестьян, которые видели прямую взаимосвязь счастья и хлеба. Так, при рождении нового члена семьи пекли хлеб, тем самым встречая его в новом мире «с частью» жизненных благ.

Татарские пословицы предлагают терпимо относиться к житейским проблемам, ибо без них не удастся по достоинству оценить благое: Не отведав горького, не узнаешь сладкого «борчулыны борча ашар».

Как символ счастья в татарской паремии используются такие слова как звезда (звезда счастья «бәхет йолдыз»), птица (птица счастья «бәхет кошы»), дверь (врата рая «бәхет ишеге»), солнце (солнце — раб счастья «бәхет кояшы көлү»).

Наиболее часто встречаемый компонент «птица» : птица счастья «бәхет кошы»,  упустить птицу счастья «бәхет кошын ычкындыру»,  птица счастья «бәхет кугәрчене».

Фразеологичекие единицы классифицируют счастье как:

1. Счастье случайное, как удачное сочетание внешних проявлений — ворота счастья «бәхет ишеге»;
2. Счастье зарождающееся — луч счастья «бәхет нуры»;
3. Счастье в наибольшем проявлении — белое счастье «ак бәхет».

Проведя лингвокультурологический анализ концепта «счастье» в пaремиoлoгическoм фонде татарского языка, рассмотрели национально-культурную специфику татарских пaрeмиoлoгических единиц. Изучили базовые компоненты источников счастья, жизненные ориентации татарского народа, их уклада жизни. Определили символы счастья в татарской паремии, выделили наиболее частый компонент в ней. В пaрeмиoлoгичecких единицах отражается понятие «счастья» сквозь призму особых моральных ценностей, через которые воспитываются трудолюбие, стремление к знаниям, бескорыстие.