КОНВЕНЦИОННО-КОНСТИТУЦИОННЫЕ КОЛЛИЗИИ, ВОЗНИКАЮЩИЕ МЕЖДУ КОНСТИТУЦИОННЫМ СУДОМ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И ЕВРОПЕЙСКИМ СУДОМ ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

28 февраля 1996 года Россия вступила в Совет Европы, тем самым подтвердив, свою принадлежность к принципам демократии и гуманизма. Вступив в данную международную организацию Россия обязалась привести в соответствие актам Совета Европы свою национальную правовую систему.

         Несколько позднее, а именно 30 марта 1998 г. Россией была ратифицирована Европейская Конвенция о защите прав человека и основных свобод [1]. Ратификация данного международного нормативного акта означало признание Россией действия на своей территории международного судебного органа – Европейского суда по правам человека (далее - ЕСПЧ).

         После реформы ЕСПЧ в 1998 году его активность повысилась и уже к 2019 г. в ЕСПЧ было подано свыше 22600 заявлений. Анализ практики рассмотрения дел ЕСПЧ показывает, что львиная доля решений, принятых по рассмотренным делам, принята в пользу заявителей. [12]

         Решения ЕСПЧ признаются на территории Российской Федерации всеми процессуальными нормативными актами. Гражданско-процессуальный кодекс Российской Федерации [3] признает решения Европейского суда основанием для пересмотра судебных постановлений, вступивших в законную силу по вновь открывшимся или новым обстоятельствам. Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации [4] решения ЕСПЧ названы основанием отмены вступивших в законную силу приговора, определения и постановления суда, возобновления производства по уголовному делу ввиду новых или вновь открывшихся обстоятельств.

         В 2020 г. в ст. 79 Конституции РФ [2] была внесена поправка, которая гласит, что «Решения межгосударственных органов, принятые на основании положений международных договоров Российской Федерации в их истолковании, противоречащем Конституции Российской Федерации, признается Конституционным судом, не подлежащим исполнению в Российской Федерации».

         Подобная формулировка, на мой взгляд, наводит нас на мысль, что решения ЕСПЧ, который часто называется последней инстанцией защиты прав и свобод человека, могут не исполняться на территории нашей страны, что приведет к снижению уровня защищенности наших граждан и к невозможности воспользоваться всеми способами судебной защиты.

         Если изучить историческую ретроспективу данного вопроса, то мы обнаружим, что внесенная в ст.79 поправка не была удивлением для сообщества юристов нашей страны. Напротив, закрепление обязанности Конституционного Суда Российской Федерации по определению возможности исполнения решений ЕСПЧ имеет под собой долгую историю противостояния конституционной юстиции нашей страны с актами международной судебной инстанции.

         К примеру, дело «Константин Маркин против Российской Федерации» [5], где заявитель жаловался на отказ командира воинской части предоставить отпуск по уходу за ребенком до трех лет и отказ судебных органов в восстановлении нарушенных прав. ЕСПЧ признало отказ в предоставлении военнослужащему-мужчине подобного отпуска при условии, что подобное право предоставляется военнослужащему-женщине «лишенным разумного обоснования» и несоответствующим положениям Европейской конвенции.

         Данный аргумент был рассмотрен председателем Конституционного Суда РФ В. Зорькиным. В своем труде «Предел уступчивости» [7] он говорит: «С учетом условий и специфики военной службы в России и особой, связанной с материнством и детством социальной роли женщины в нашем обществе (ч. 1 ст. 38 Конституции), вряд ли можно утверждать, что предоставление права на отпуск по уходу за ребенком военнослужащим-женщинам при одновременном отказе в этом праве военнослужащим-мужчинам «лишено разумного обоснования», как это определил ЕСПЧ».

В том же труде он пишет, что «Принципы государственного суверенитета и верховенства Конституции в правовой системе России относятся к основам ее конституционного строя. Конвенция как международный договор России является составной частью ее правовой системы, но она не выше Конституции. Конституция в статье 15 устанавливает приоритет международного договора над положениями закона, но не над положениями Конституции. Монополия на истолкование положений Конституции и выявление конституционного смысла закона принадлежит Конституционному Суду РФ. И поэтому истолкование Конституции, данное высшим судебным органом государства, не может быть преодолено путем толкования Конвенции, поскольку ее юридическая сила все-таки юридическую силу Конституции не превосходит.»

В 2014 году ЕСПЧ в рамках дела «ОАО «Нефтяная компания «ЮКОС» против России» [6] присудил компенсацию за допущенные в отношении компании нарушения права на уважение имущества. Конституционный Суд РФ признал невозможным осуществление этих выплат.

Именно после данного дела и возникла необходимость у Конституционного суда РФ обозначить свою позицию по поводу положения Конституции РФ по отношению к международным правовым актам, в частности Европейской конвенции о правах человека и основных свобод.

Таким образом, поправка в ст. 79 Конституции является объективной закономерностью и логическим завершением в поисках правовых конструкций в отношениях с ЕСПЧ.

В ученом сообществе юристов сложились разные мнения по поводу данной поправки. Так, кандидат юридических наук, профессор и декан юридического факультета Ярославского государственного университета им. П.Г. Демидова Трусина Надежда Николаевна в своей работе «Конституционное правосудие: о некоторых поправках в законодательство» указывает, что подобное поведение Конституционной юстиции – это вынужденная и необходимая мера в контексте правового содержания государственного суверенитета и концепции идентичности правовой системы [8, с.69].

Другой ученый правовед Юрий Владимирович Шелегов считает, что тем самым Конституционный Суд РФ выполняет функцию сохранения государственного суверенитета. [9, с. 66-67]

Профессоры Шахрай С.М. и Клишас А.А. отмечали, что Конституция Российской Федерации занимает особое место, но понятие Конституции они раскрывают в контекcте «основного закона». И пускай в ст. 15 указан приоритет над «законом», но разделять таким образом понятие «закон» и «конституция», делая их чем-то разным в сути неправильно [12, с. 78].

На мой взгляд, причина разногласий между Конституционным Судом Российской Федерации и Европейским Судом по правам человека находится не в политической, а в правовой плоскости и выражается это разногласие именно в коллизии толкования норм Европейской конвенции о правах человека и основных свобод. Как отмечается некоторыми учеными (Гарлицкий Лукаш [11], Бусурманов Жумабек Дюсешевич [10, с. 18-27]) противоречие здесь заложено на ценностном (культурном) уровне самих судей, т.к. решения принимаются именно ими.

Международное право в течении всего 20-го века большими темпами усиливало свое влияние на национальные правовые системы. Этому способствовали и прошедшие две мировые войны. Однако обсуждение о пределах вмешательства международных организаций в дела суверенных государств все еще остается открытым. И так как Россия, все-таки, является членом Совета Европы, то для преодоления конвеционно-конституционных коллизий необходимо создать эффективную системы согласительных процедур. Можно предложить, в частности, обеспечить участие представителя российской конституционной юстиции при рассмотрении дел по обращениям российских граждан, который бы сопровождал исполнение судебных актов Европейского суда на территории России.