ЭКОНОМИКА НЕРАВЕНСТВА: КАК ПАНДЕМИЯ И ЦИФРОВИЗАЦИЯ ПОВЛИЯЛИ НА РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ДОХОДОВ И БОГАТСТВА ВНУТРИ СТРАН В ПЕРИОД 2020-2024 ГГ.

Экономические последствия пандемии COVID-19 и сопутствующего ей ускоренного перехода к цифровым бизнес-моделям сформировали уникальный стресс-тест для социально-экономических систем, обнажив и интенсифицировав глубинные тренды в области распределения доходов и богатства. Период 2020–2024 годов представляет собой важную эмпирическую лабораторию для анализа динамики неравенства, поскольку в нем сочетались шок предложения и спроса, беспрецедентная фискальная и монетарная экспансия, а также форсированная технологическая трансформация. Данное исследование ставит целью систематизировать влияние этих факторов на внутристрановое неравенство через призму ключевых метрик и каналов влияния.

Эмпирическая картина динамики коэффициента Джини для доходов в указанный период характеризуется значительной межстрановой вариативностью, обусловленной различиями в масштабах фискальной поддержки домохозяйств. В краткосрочном периоде (2020–2021 гг.) масштабные трансфертные выплаты в ряде развитых стран (США, страны ЕС) временно сгладили неравенство по доходам после вычета налогов и трансфертов. Однако при переходе к анализу рыночных доходов (до вмешательства государства) тренд был однозначным: резкий рост коэффициента Джини. По мере сворачивания программ поддержки в 2022–2024 годах эффект фискального сглаживания ослабевал, обнажая усилившуюся фундаментальную диспропорцию. Первичным драйвером этой диспропорции выступила поляризация на рынке труда, усугубленная кризисом. Низкооплачиваемые контактные профессии в сферах розничной торговли, общественного питания, туризма и личных услуг понесли колоссальные потери занятости и доходов из-за локдаунов и снижения потребительской активности. В то же время высокооплачиваемые профессиональные группы, способные к дистанционной работе, не только сохранили занятость, но часто увеличили свои сбережения на фоне ограничения возможностей потребления.

Параллельно ускоренная цифровизация экономики создала мощный канал увеличения разрыва в оплате труда. Сектор информационных технологий, цифровых платформ и телекоммуникаций стал главным бенефициаром кризиса, демонстрируя опережающий рост прибылей и заработных плат. Спрос на специалистов в области разработки программного обеспечения, анализа данных, кибербезопасности и цифрового маркетинга резко возрос, что привело к существенному повышению их доходов относительно медианного уровня. Возникший «цифровой разрыв» трансформировался из проблемы доступа к инфокоммуникационным технологиям в проблему острой дифференциации рыночной оценки цифровых и некогнитивных навыков. Это усилило долгосрочный тренд на увеличение разрыва между высоко- и низкоквалифицированной рабочей силой, придав ему взрывной характер.

Наиболее выраженный и долгосрочный удар по экономическому равенству был нанесен через канал распределения богатства. Агрессивная монетарная политика ведущих центральных банков, выразившаяся в снижении процентных ставок до исторических минимумов и программах количественного смягчения, спровоцировала беспрецедентный рост цен на финансовые активы (акции, облигации, недвижимость) в 2020–2021 годах и их волатильность в последующий период. Поскольку владение этими активами крайне неравномерно сконцентрировано в верхних децилях и особенно центилях распределения богатства, их удорожание привело к резкому увеличению концентрации богатства. Группа домохозяйств, чье благосостояние формируется преимущественно за счет заработной платы, не только не получила выгод от этого бума, но и столкнулась с растущей инфляцией, в том числе на рынках активов (например, жилье), что ограничило возможности для накопления. Таким образом, комбинация роста рынков активов и высокой инфляции потребительских цен в 2022–2024 годах действовала как регрессивный налог, перераспределяя ресурсы от бедных и средних классов к владельцам капитала.

Важно отметить, что данные процессы протекали на фоне структурных изменений в корпоративном секторе. Ускоренная автоматизация и внедрение искусственного интеллекта, стимулированные необходимостью дистанцирования и снижения издержек, начали затрагивать не только рутинные, но и частично когнитивные задачи, создавая дополнительное давление на средние слои занятости. Это явление, наложившееся на изначальную уязвимость низкооплачиваемых профессий, рискует создать «полую» структуру занятости, углубляя пропасть между высокооплачиваемыми создателями технологий и обслуживающим их персоналом.

Роль государственной политики в этот период оказалась амбивалентной. С одной стороны, фискальные меры поддержки стали критическим буфером для уязвимых групп населения. С другой стороны, монетарная политика, будучи необходимым инструментом макроэкономической стабилизации, непреднамеренно усугубила неравенство по богатству. Более того, различия в национальных подходах к цифровой инфраструктуре, образованию и переквалификации стали новым источником межстрановой дифференциации в темпах роста неравенства. Страны с развитыми системами непрерывного образования и широкополосного доступа смогли частично смягчить негативные эффекты цифрового разрыва.

В заключение необходимо отметить, что пандемийный кризис и синхронная с ним цифровая трансформация выступили катализаторами усиления экономического неравенства внутри стран по двум взаимосвязанным осям: доходов и богатства. Если в сфере доходов государственное вмешательство смогло оказать временный сглаживающий эффект, то в области распределения богатства рыночные механизмы, усиленные монетарной политикой, привели к заметной концентрации. Ключевыми каналами этого процесса стали: 1) технологически обусловленный рост разрыва в оплате труда между цифровыми и контактными профессиями; 2) уязвимость низкооплачиваемых секторов перед шоком, требующим социального дистанцирования; 3) инфляция цен на активы, выгодная узкой группе владельцев капитала. Сформировавшийся тренд указывает на то, что без целенаправленной корректирующей политики, направленной не только на поддержку доходов, но и на расширение возможностей для накопления активов средним классом (например, через инклюзивные финансовые инструменты), а также на минимизацию цифрового разрыва за счет инвестиций в человеческий капитал, постпандемийная экономическая архитектура может характеризоваться устойчиво более высоким уровнем структурного неравенства, что несет в себе риски для социальной сплоченности и долгосрочного экономического роста.