ПОЛИТИЧЕСКИЕ КООРДИНАТЫ: ПОСТАНОВКА И КОНТЕКСТ

1) Что обычно понимают под «координатами»

Когда говорят о политических координатах в классическом смысле, имеют в виду знакомую «карту» из четырёх секторов: левая–правая по экономике и авторитаризм–либертарианство по отношению к порядку и автономии. Это плоская, двухосевая система. Проблема в том, что эти четыре параметра не отражают всей сути политических направлений и реальных конфигураций власти и общества. Перед тем как углубляться, важно зафиксировать исходные контуры: классическая координата, «теория подковы» (часто упоминается и восходит к Жан-Пьеру Фаю), а также диаграмма Нолана как альтернативная попытка упаковать поле.

2) Мини-карта направлений в этих координатах

В этой же логике обычно перечисляют маргинальные «края» и «середины». К ультралевым относят коммунистов, к ультраправым - фашистов и нацистов. Консервативное направление - сторонники контроля государства над жизнью общества; при этом есть противники вмешательства государства в экономику. Либертарианцы - сторонники минимизации роли государства в экономике и частной жизни; приоритет - индивидуальная автономия, частная собственность и добровольные обмены. Тоталитаристы, напротив, выступают за участие государства в перераспределении благ и за жёсткое государство. И особая линия - центризм («третий путь») как заявка на баланс.

3) Координаты как относительная величина: четыре географических контекста

Координаты относительны сами по себе: идеи и ярлыки меняются в зависимости от географии и политического контекста. Удобно проследить это на четырёх крупных контекстах.

А) Европа и развитая Азия (Сингапур, Япония, Южная Корея, Тайвань).

Здесь либерально-левые силы больше не борются за базовое равноправие в прежнем виде: на Западе изначальная связка левых с идеей равноправия (исторические корни XVIII–XIX веков) трансформировалась. В качестве примера эволюции часто вспоминают и фигуры вроде Наполеона Бонапарта с его программными установками о правах женщин в контексте своего времени. Ныне же левое направление в названных странах нередко движется не к равноправию, а к превосходству, становится радикально левым и сосредотачивается на расширении прав и влияния меньшинств - национальных, расовых, гендерных и прочих. Так левое сместилось от защиты большинства к защите меньшинств, предлагая фактически равный вес меньшинств и большинства - что представляется абсурдным. Этот разворот - часть главной мысли: привычные ярлыки по осям уже не соответствуют прежним смысловым пакетам.

B) Постсоветское пространство (Восточная Европа, Центральная Азия, Северная Азия, Сибирь, Дальний Восток, страны бывшего ОВД, включая территорию бывшего СССР и Монголию).

Здесь левое - это страны бывшего социализма, и тонкая грань проходит между получением прав женщин и меньшинств в социалистическом угоне и в лево-феминистском. Феминизм, если смотреть исторически, опирался на защиту прав женщин среднего и высокого классов; коммунизм и социализм - за права женщин низшего (и иногда среднего) класса; в некоммунистических социалистических угонах - акценты могли смещаться. В 1920–30-е годы наблюдалась терпимость к меньшинствам, но затем, из-за влияния на демографию, произошёл поворот к более традиционному культурному регулированию: моногамный брак, верность, ценность семьи. В результате пострадала и защита прав женщин: с укреплением модели «верной моногамной семьи» усилилось представление о подчинённости женщины мужу - возвращение к патриархальной системе. В условиях жёсткой урбанизации закрепилась нуклеарная патриархальная семья, и в общественном мнении сформировались расистские, сексистские, нацистские уклоны, власть большинства вместо власти меньшинств. Это видно по культуре и устойчивым стереотипам в постсоветском пространстве. Сюда же относится и разделение труда на «мужской/женский», которое можно считать рациональным только там, где есть содержательная подоплёка (например, законодательные запреты на отдельные вредные производства для женщин из-за влияния на репродуктивную систему). Отдельная деталь массового сознания - при разводе дети «по умолчанию» остаются с матерью: общественное ожидание превратилось почти в единственный шаблон, хотя рациональные аргументы существуют в обе стороны.

C) Консервативные общества с высокой ролью государства (пример - Китай).

Здесь выражен консервативный подход к семье и порядку. Права меньшинств ограничены; встречаются внесудебные практики общественного порицания и «судов линча» в отдалённых сообществах, где центральная власть далеко. В китайском контексте такие случаи чаще нацелены на унизительное наказание: таблички с указанием «преступления», публичное стояние или прохождение в неудобных позах и другие формы публичного шейминга. Смертельные исходы в подобных ситуациях происходят, как правило, вследствие избиений и полученных травм, а не через специально организованные казни. Эти практики не являются официальными судебными наказаниями, но отражают локальное давление общины и неравномерность правоприменения; на этом фоне нередко наблюдается более мягкое отношение к мужчинам по сравнению с женщинами, а иногда ответственность фактически перекладывается на женщин за проступки мужчин. Истоки такой асимметрии связаны с историческим преобладанием мужчин в управленческих и общественно значимых ролях, что подпитывает культуру публичного порицания и контроля над «отклонениями».

D) Арабо-мусульманская культура.

Здесь мы видим ещё более выраженные крайности: ограничения для меньшинств, в том числе половых, закреплены не только людьми, но и религиозной нормой. При этом сейчас заметен отход от абсолютного консерватизма в сторону более левых направлений - развивается феминизм, но в более практичном и этичном ключе, то есть борьба конкретно за права женщин. Ограничения, о которых идёт речь: навязанная одежда (никабы, хиджабы и иные формы закрывания тела), запрет высказываний, запрет контактов с мужчинами, запрет самостоятельного передвижения без сопровождения, запрет на зрительный контакт, запрет на работу и деятельность без разрешения мужа/отца/главы семьи. Одновременно происходят изменения: например, отмена запрета на ношение никаба/хиджаба в Персии; развитие внешней торговли в Саудовской Аравии и ОАЭ; вестернизация - приглашение экспертов; отмена на законодательном уровне ряда культурно-религиозных запретов; смягчение алкогольной политики (разрешение торговли алкоголем в специальных туристических зонах на Мальдивах и т. п.). Эти решения сигнализируют о сдвиге, но он неоднороден.

4) Что следует из сопоставления контекстов

Рассмотрев четыре геополитических контекста, видим: политический спектр нельзя применять в одной и той же форме ко всем обществам. Контексты и культуры различны, и это различие проявляется не только в расхождении по «координате», но и в самих политических движениях за свободу, их целях и методах. Отсюда - первый тезис против классических политических координат любого толка: и классической «двухосевой» карты, и «подковы», и диаграммы Нолана. Эти инструменты оказываются слишком относительными и упрощёнными, чтобы удержать реальную сложность.

II. Второй аргумент опровержения политических координат

Второй аргумент вырастает из того, что координатная схема радикально упрощает поле и в какой-то момент принуждает к выбору позиции «по осям», хотя реальная доктрина может не укладываться в одну клетку. Показательный пример - социализм, который бывает принципиально разным: марксизм, утопический социализм, синдикализм, социал-демократия, социал-либерализм. Сложить их в одну концепцию не получится. Единственное общее - сильная интеграция в общественность (социализм как ориентация на «socialis», общественное).

Уже на экономической оси («перераспределение - рыночная свобода») видна несводимость: большинство социалистических вариантов тяготеют к перераспределению, управляемому государством, к уравниванию и регулированию отношений; при этом социал-либерализм поддерживает рыночные отношения и частную собственность наряду с общественной, добиваясь перераспределения через подоходный и прогрессивный налоги. Радикальные социалисты и коммунисты, напротив, выступают исключительно за общественную/государственную собственность. Эти линии не «склеиваются» в одно направление.

На культурной оси различие становится ещё резче. В то время как «социализм в целом» подразумевает превалирование ценностей общества (общественность как норма), социал-либерализм в двух точках удерживает иное: помимо общественного, он в первую очередь ставит индивидуализм. Отсюда вырастают противоречия права управления и права автономии, то есть узел авторитаризм/либерализм: либерализм поддерживает автономию человека и его свободу выбора, тогда как авторитаризм подчиняет индивида закону чего-либо или внешнему контролю. Поэтому, выбирая позицию «быть социалистом» по координатам, можно невольно оказаться оттянутым к авторитарному полюсу - просто потому, что «общественная цель» по сетке доминирует над индивидуальной автономией.

Здесь же всплывает и семантическая путаница самой оси. В чистом смысле авторитаризм - это управление неизбираемой группой (государством или иной структурой). Но в координатной схеме он начинает означать превалирование общественных целей и ценностей над индивидуальными, что уже другое содержание. Получается подмена: ярлык оси заставляет трактовать разные явления как одно и то же.

Из этого следует более широкая проблема: человек может стать заложником политкоординат. Его поведение начинают соотносить не с реальными позициями, а с тем, чего от него «ожидают» в выбранном квадранте; личность, направление или группа синкретизируются под общий ярлык. Картина чуть меняется, если рассматривать отдельные реформы по политкоординатам: локально это выглядит нагляднее. Но даже так результат непоказателен - сетка по-прежнему не схватывает внутренние противоречия и разную природу «социализмов». Это и есть второй аргумент против координат.

III. Третий аргумент опровержения политических координат

Третий тезис вытекает из первых двух и, в частности, из второго: непоказательность политкоординат. Сетка способна выдавать не то, что есть, искажая смысл идеологий. Так, «авторитарная ось» нередко трактует превалирование общественных ценностей как автоматическое движение «вверх», а идеологию, которая частично ограничивает права человека, но при этом апеллирует к индивидуализму, - «вниз». В результате ранжирование по оси размещает одни подходы «выше», другие «ниже» не по реальному содержанию, а по тому, как ось это переименовывает.

Показательный кейс - анархизм. В координатной логике его делят на два различающихся направления: «обычный» анархизм (ставят «слева») и анархо-капитализм (радикально «справа»). Про анархо-капитализм существует позиция (её высказывают некоторые академисты), что это итоговое, «натурально» сложившееся течение, к которому в итоге и придёт развитие. Его смысл в противостоянии вмешательству государства - и в экономику, и в управление людьми. Поэтому по вертикали он оказывается внизу как либертарианский: снимает контроль государства над человеком и обществом.

По горизонтали анархо-капитализм помещают справа. Причина проста: он не выступает за перераспределение денег и собственности, а, наоборот, сохраняет нынешний порядок и критикует любые доктрины, принуждающие людей отдавать своё имущество. Другие ветви анархизма, напротив, стоят за распределение и равенство через убеждения и практики, то есть разделяют логику перераспределения благ - в этом они ближе к левому полю; классические анархисты здесь сходятся с коммунистами в установке на перераспределение.

Отсюда и спор о «левизне»/«правизне» анархо-капитализма. Его не признают левым ещё и потому, что анархические и вообще перераспределительные идеологии несут общественный стимул к перераспределению и отрицание движения капитализма (созданы в противовес ему). Анархо-капитализм же поддерживает капитализм и в ряде случаев призывает к классическому, достаточно консервативному способу урегулирования. Так он оказывается «справа», рядом с консервативными идеологиями, хотя по названию - это анархизм. Некоторые, конечно, относят эту школу просто к либертарианской, но и тогда сетка вынуждает её становиться заложником политкоординат: от метки «справа» сторонники начинают вести себя консервативнее, возвращая не анархо-капиталистические идеи и доктрины, а консервативные, к которым они изначально не относятся.

В итоге часть аудитории делает выбор плоско - по координатам, и тоже становится заложником собственной позиции: поддержка/неподдержка формируется не по содержанию мер, а по клетке на диаграмме. Координаты немного оживают, если раскладывать отдельные реформы: локально кажется нагляднее. Но даже так это непоказательно: сетка продолжает путать смыслы и подтягивать поведение под ярлык. Это и есть третий аргумент против координат.

IV. Итог

Таким образом, подводя итоги по трём вышеизложенным аргументам, классическая схема политических координат не имеет ничего общего с действительностью и сильно усложняет понимание контекста и, в целом, анализа. Помимо этой «классики», существуют и другие сетки - диаграмма Нолана, модель Гринберга и Йонаса, схема Джерри Пурнеля; но, по существу, почти каждая из них не выдерживает той же критики, что и базовые политкоординаты, пусть где-то и оказываются немного более применимыми. Есть также схема Инглхарта - она действительно интереснее, поскольку учитывает географические особенности рассматриваемого субъекта политики, но даже так проблема не снимается.

Чтобы сделать «правильные политические координаты», двухосной и вообще двумерной системы недостаточно: плоскостей понадобится много. Но даже при расширении появляются неустранимые искажения. Например, ось контроля (авторитаризм/либертарианство) не описывает корректно случаи, где социалистические модели (формально не авторитарные) ставят общественный порядок над индивидуальным и автоматически попадают в «авторитарное» поле. Ровно так же социал-демократия и социал-либерализм, где, казалось бы, должен доминировать индивидуализм, по координатам оказываются «достаточно авторитарны» только потому, что роль общества ставится выше индивидуального.

Отсюда следствие: наиболее верный способ рассматривать разные течения, идеологии и субъекты политики - это описательная табличная мера, а не графическая плоскость. То есть: фиксировать форму правления и устройство государства (парламентская, полупарламентская, полупрезидентская, президентская и т. п.), перечислять исключительно описательные параметры и сравнивать их напрямую по разным аспектам. Любая попытка «уложить» это в диаграмму или плоскость (даже трёхмерную) оставляет непонятным сам выбор осей: экономическая и культурная? Почему эти, а не другие? Можно, как у Пурнеля, добавить ось рационализма и ось свободы, или, как у Инглхарта, секулярные позиции - и мы уже насчитали пять. Но и этот набор не исчерпывает картину и остаётся непоказательным.

Чтобы хотя бы приблизительно корректно описывать субъект политики через координаты с большим числом плоскостей, понадобится не менее десяти осей. А это убивает главную «суть» политкоординат - простоту восприятия. Человек, который способен осмысленно оперировать десятью осями, и так может самостоятельно изучить интересующий его субъект политики и понять особенности без всякого «спектра». Мы снова упираемся в то, что политические координаты совершенно релятивны, и это - их базовая проблема. Следовательно, сама концепция политического спектра не может иметь места в науке.