ОТЛИЧИЕ ДОВЕДЕНИЯ ДО САМОУБИЙСТВА ОТ УБИЙСТВА

Острота исследования института доведения до самоубийства в современном уголовном праве подчеркивается его регрессивным развитием. Уголовный кодекс 1996 года [1], регламентируя ответственность по ст. 110, установил наиболее узкую и ригидную конструкцию состава по сравнению с предшествующими уголовно-правовыми актами. Законодатель ограничил диспозицию нормы тремя классическими способами — угрозами, жестоким обращением или систематическим унижением человеческого достоинства, — что в условиях цифровой эпохи и новых форм психологического насилия создает значительные препятствия для эффективной правовой защиты личности.

Отличие доведения до самоубийства от убийства является одной из сложных задач в уголовном праве, поскольку оба преступления посягают на жизнь человека. Ключевое различие заключается в том, кто непосредственно причиняет смерть: при убийстве это сам виновный, а при доведении до самоубийства — жертва, под давлением противоправных действий обвиняемого [5, с. 423].

Более наглядно основные различия между этими составами преступлений представлены в следующей таблице 1.

Таблица 1.

Сравнительная таблица составов преступлений

На практике разграничение этих составов связано со значительными сложностями. Основная проблема заключается в доказывании умысла виновного и причинно-следственной связи между его действиями и суицидом жертвы. Для этого часто требуется проведение посмертной комплексной психолого-психиатрической экспертизы, которая должна установить, что потерпевший перед смертью находился в состоянии тяжелого психологического кризиса, вызванного именно противоправными действиями обвиняемого.

В научной литературе также отмечается проблема дисбаланса в категоризации этих преступлений. Простое убийство (ч. 1 ст. 105 УК РФ) относится к особо тяжким преступлениям, в то время как базовый состав доведения до самоубийства (ч. 1 ст. 110 УК РФ) считается лишь тяжким, хотя оба деяния приводят к одинаковому последствию — смерти человека [6. с. 54].

Кроме того, сложность доказывания состава преступления, предусмотренного статьей 110 УК РФ, предопределяет его низкую правоприменительную практику. Фундаментальной проблемой выступает необходимость дифференциации суицида, вызванного внутренними психологическими причинами, от самоубийства, ставшего прямым следствием целенаправленного противоправного воздействия виновного лица. Отсутствие универсальных критериев для установления причинно-следственной связи между действиями обвиняемого и наступившими последствиями приводит к систематической недооценке тяжести данного деяния и, как следствие, к частому уходу виновных от уголовной ответственности.

Именно в этом контексте приобретает научную и практическую значимость исследование проблем квалификации доведения до самоубийства. Необходимость разработки более четких критериев для разграничения смежных составов и формирования единообразной судебной практики обуславливает актуальность глубокого анализа данного института уголовного права.

Хотя данные по 2024-2025 годам в открытых источниках ограничены, статистика предыдущих лет и комментарии официальных лиц позволяют судить об общей тенденции.

Основными проблемами в квалификации доведения до самоубийства являются установление прямой причинно-следственной связи между действиями виновного и суицидом потерпевшего, а также доказывание умысла (прямого или косвенного). Зачастую следствие не может доказать, что именно противоправные действия, а не иные обстоятельства, подтолкнули человека к роковому шагу.

Например, в 2015 году из 10 возбужденных в Татарстане уголовных дел по ст. 110 УК РФ 9 были прекращены за отсутствием состава или события преступления. Это иллюстрирует высокий порог для достижения обвинительного приговора.

Для понимания контекста правоприменения в республике обратимся к уже завершенным делам. Так, дело Габдрахманова Р.Ф. (2017 г.). Кукморский районный суд РТ вынес обвинительный приговор по ч. 1 ст. 110 УК РФ. Мужчина был признан виновным в том, что в ходе ссоры на почве личных неприязненных отношений угрожал потерпевшей убийством, наносил ей побои и систематически унижал её достоинство. Суд установил, что его действия создали для жертвы ситуацию, воспринимаемую ею как безвыходная. Виновный был приговорен к 2 годам лишения свободы условно [3].

Также резонансное дело в Нижнекамске (2017 г.). После самоубийства Ильназа Пиркина, который в своем предсмертном видео заявил о пытках со стороны сотрудников полиции, Следственный комитет возбудил уголовное дело. Однако обвинение было предъявлено не по ст. 110 УК РФ, а полицейские обвинялись в превышении полномочий с применением насилия. Этот случай демонстрирует, что даже при очевидном внешнем воздействии квалификация по статье о доведении до самоубийства применяется не всегда [4].

В феврале 2025 года жителя Елабуги обвинили в том, что он довёл своего знакомого до самоубийства. По версии следствия, в мае–июне 2024 года татарстанец выпил и избил знакомого, высказывал ему различные претензии, требовал, чтобы тот отдал свои деньги осуждённым. В результате угроз, жестокого обращения и унижения человеческого достоинства потерпевший покончил с собой [6].

Данные за 2025 год выделяют другие значимые угрозы, находящиеся в сфере внимания правоохранительных органов Татарстана и потенциально связанные с риском суицидального поведения.

За 2025 год в Татарстане было зарегистрировано 8 случаев завершенного суицида среди несовершеннолетних. Представитель МВД по РТ отмечала, что пострадавшие дети часто скрывали свои переживания, а в их социальных сетях можно было обнаружить явные сигналы беды, такие как рисунки депрессивного характера и соответствующие высказывания [7].

Несмотря на то, что официально в республике не фиксировали случаев прямого доведения до суицида через «группы смерти», актуальными угрозами являются кибербуллинг, шантаж и вовлечение подростков в деструктивные сообщества (например, движения, пропагандирующие идеологию «колумбайн»). Все эти факторы создают мощное психотравмирующее давление.

Судебная практика по делам о доведении до самоубийства в Татарстане, как и в целом по России, остается крайне малочисленной. Основная сложность заключается в доказывании умысла и прямой причинно-следственной связи. Внимание правоохранительных органов смещается в сторону профилактики и выявления смежных составов преступлений, особенно в отношении несовершеннолетних.